Сначала Джулия подумала было, что их тюремщик с пустыми руками. Но потом в тусклом свете факелов блеснуло что-то тонкое и металлическое, похожее одновременно на проволоку и на тонкую вязальную спицу, зажатое в его ладони. Дальний от пальцев Штрауссера конец сходил на нет под плавным острым углом.
Невилл не понимала для чего оно служит до тех пор, покуда Штрауссер не подошел вплотную к Монро и не упер конец этой проволоки тому в район солнечного сплетения.
- Сколько человек в вашем лагере и как часто ходят патрульные отряды? – спокойно поинтересовался он.
Глаза Себастьяна опустились вниз, задержались на секунду на блестящем металле, а потом вернулись обратно к глазам Уилла.
- Что, запас взрывчатки кончился? – тихо, но от этого не менее ядовито отозвался он.
Штрауссер прищелкнул языком и надавил на острие.
- Заметь, я предупреждал.
У Джулии впервые в жизни потемнело в глазах до шума в голове и звона где-то за барабанными перепонками, а в груди вспыхнул животный страх. И, несмотря на всю свою силу воли, женщина опустила голову и опустила веки, по-детски надеясь на то, что если она не видит происходящее, значит, оно не происходит.
Сам Монро побледнел, но не дернулся и не издал ни звука, даже когда острие пропороло кожу, а Штрауссер со сладкой улыбкой больного садиста не повел проволоку глубже:
- Ну и как? - хищно облизнув губы, поинтересовался он. – Ты все еще не хочешь говорить?
Монро тяжело сглотнул и был вынужден откинуться затылком на столб, чтобы до неестественности твердым голосом процедить:
- Нет.
- Жаль, - притворно-грустно качнул головой Уильям, резким движением всаживая проволоку глубже. - Прости.
Джулия не успела подумать, к чему именно относилось последнее слово, потому что Монро резко дернулся и тут же замер, с силой прикусывая нижнюю губу.
- Что? Неужели больно? - криво усмехнулся Штрауссер, своей нечеловечески пустой улыбкой вгоняя Невилл в дрожь. – Так сколько там людей?
Себастьян разомкнул губы и прерывисто вздохнул.
- Что-что? – Штрауссер наклонился ближе, будто нечаянно вновь двигая руку вперед.
Монро уронил голову на грудь, закрывая глаза и стискивая связанные сзади руки в кулаки.
- Я не слышу, - покачал головой Уилл. – Не хочешь?.. Приятель, может тогда мне вот так попробовать?
Движение оказалось на этот раз медленным и почти мягким, но Монро сделал судорожную попытку отстраниться и освободить руки, при этом глухо застонав даже сквозь стиснутые зубы.
- А, нервы зацепил, извини, - с издевательским полувздохом сказал Штрауссер и бережно, едва прикасаясь, как будто действительно просил прощения, погладил Себастьяна по груди перед тем как снова двинуть рукой.
Монро побелел до цвета плитки на полу, но на этот раз не двинулся и продолжил молчать, открыто глядя Штрауссеру в глаза.
Если бы Джулия не была связана, то она бы уже, позабыв обо всех своих страхах, бросилась на этого человека и голыми руками попыталась свернуть ему шею - такая ярость и ощущение собственной беспомощности сейчас душили ее. Она не привыкла видеть чужую боль - она не могла видеть чужую боль, мучительную, специально растягиваемую.
- Тебе вовсе не нужно держать боль в себе, - тем временем пожал плечами Штрауссер. - Все равно видно, что ты страдаешь. У тебя зрачки расширяются вне зависимости от того, насколько сильно ты стараешься скрывать свое состояние. Сам посмотри.
Он поднял левую руку, почти осторожно, кончиками пальцев прикоснулся к верхней части живота Монро и легко надавил.
Но на этот раз просчитался. Потому что вместо того, чтобы застонать или попробовать отстраниться, Себастьян внезапно, коротко выдохнув, плюнул ему в лицо.
Джулия подавила испуганный вскрик, вместо этого сжимая связанные руки в кулаки. Что сделает Штрауссер, получив подобное оскорбление, она боялась даже подумать.
А Штрауссер спокойно вытер лицо рукавом куртки и усмехнулся, опуская вниз уголки тонких губ:
- Подумаешь, недотрога… Кстати, я увлекся и почти забыл. Так сколько там у вас людей?
Монро молча покачал головой.
Тогда Уилл опустил левую руку Себастьяну на грудь, плотно прижимая к коже раскрытую ладонь, и мягко толкнул, заставляя того податься назад и выпрямиться. После чего легким, полунебрежным движением правой кисти с небольшим проворотом отклонил проволоку в сторону.
По телу Монро прошла судорога, голова запрокинулась назад, а сам он зажмурился, дернулся вперед, и с его побелевших губ частично сорвался заглушенный стон.
- Опять по нервам прошелся, да? Что-то я сегодня какой-то… Неосторожный, - с деланным сочувствием сообщил Штрауссер. - Не привык к тому, что кого-то следует оставлять живым.
- Сукин сын, - с неприкрытой ненавистью прошипела Джулия. Пусть она нарушила данное Себастьяну обещание, но она не могла больше молчать.
Уилл обернулся к ней, чуть изгибая бровь, и от его стеклянного, но абсолютно осмысленного взгляда, Невилл внезапно замутило.
- Глупая ты, женщина, - вздохнул он. - Если бы твой друг умолял меня прекратить, даже не выдав того, что мне нужно, то я бы уже давно перешел на тебя, потеряв к нему всякий интерес. Но он терпит - и терпит не только ради сохранения собственной гордости. Так что лучше заткнись.
Джулия благоразумно не ответила, потрясенная тем, что этот маньяк не просто получает удовольствие от чужой физической боли, но еще и, судя по всему, каким-то образом разбирается в психологии.
- Джулия, - тихо произнес Монро, поворачивая к ней голову. - Я же просил…
От его измученного, усталого голоса Джулии внезапно захотелось плакать. Она для него почти никто, а он - Штрауссер прав, как ни тошнотворно это признавать - действительно терпит ради нее.
Невилл боялась, что будь все наоборот, она бы так не смогла. Она бы сломалась и выдала бы и Тома, и Джейсона, и Майлза с остальными.
Мысль о сыне придала ей сил.
- Хэй, как там тебя, - повернулся Штрауссер обратно к Монро. - Посмотри на меня.
Себастьян молча посмотрел ему в глаза.
- Ты хочешь, чтобы я прекратил? - спросил Уилл, искоса глянув на Джулию.
Монро криво, болезненно усмехнулся и хрипло выдавил:
- Странный вопрос.
- Простой вопрос: да или нет? - отозвался Уилл. - От тебя требуется только одно слово.
- Порой одно слово сложнее целого предложения, - в тон ему ответил Себастьян.
Штрауссер недовольно нахмурился. А потом совершено неожиданно расхохотался - хрипло, надрывно и с отсутствием всякого веселья.
- Знаешь, друг, - отсмеявшись, усмехнулся он, погладив свою короткую бороду. - Ты очень редкий тип.
Монро молча, с попыткой былой насмешки поднял брови. Вышло упрямо, но неубедительно.
- Обычно те, кого я пытаю, делятся на два вида: на плаксивых трусов и на гордых молчунов. Ни с теми, ни с другими, поверь, неинтересно работать - слезы и мольбы меня раздражают, а молчание не приносит никакого удовлетворения. Редко кто, как ты, разговаривает как ни в чем не бывало.
- Ты же сказал, что тебя раздражает болтовня? - хмыкнул Себастьян.
- Верно. Пустая болтовня. А ответы приветствуются. Иначе я не задавал бы вопросы, - Штрауссер крепче обхватил пальцами проволоку. - Так да или нет?
- Наверное, - с натянутой насмешкой обронил Монро.
Штрауссер хмыкнул и мучительно медленно, снова проворачивая проволоку вокруг своей оси, надавил.
Себастьян прикусил губу с такой силой, что по подбородку у него потекла кровь, но все равно не смог держать тихого стона боли - глухого, сдавленного и от того страшного.
- Она длинная, хоть и тонкая, - предупредил Штрауссер, не останавливая движения руки, - и я могу насквозь тебя ею пробить, и ты все равно выживешь.
- Да! - не в силах больше видеть это, воскликнула Джулия. - За него тебе отвечаю - да!
Мужчины синхронно повернули к ней головы - Монро - с отчаянием и мольбой во взгляде, Уилл - с нескрываемым интересом.