Истории о мастерстве троих детей Белогривого не врали. Ничего достойного в том, чтобы втроём победить одного противника не было, но гильфар был не настолько глуп, чтобы считать этот мир справедливым. В поражении он мог винить лишь себя самого.
Меч в руках казался непривычно тяжёлым, но Берем нашёл в себе силы вскинуть верное оружие вверх для последнего удара. Энергии на приёмы не осталось ни капли, ладони уже не саднили от боли, давно онемев.
Но удар всё равно был хорош. Берем видел, что выставленные в блоке топоры его не остановят. Одна рука у дочери Белогривого ранена и еле шевелится, а во второй – не оружие, а его половина. Ей конец.
Но перед глазами вспыхнуло синим, кость лязгнула о сталь и Берем почувствовал, как меч замер, словно врезавшись в скалу.
Сторс Белогривый стоял перед ним в одной руке сжимая свой меч, по человеческим меркам считающийся двуручным. А во второй, закованной в толстенную, покрытую шипами стальную перчатку, – серое лезвие исполинского меча, который должен был убить его дочь.
Градоправитель взревел что-то и его сыновья, готовые обрушиться на Берема, замерли на месте.
Сражение разом остановилось. Вслед за Сторсом на небольшую площадь ввалился целый отряд закованных в тяжёлую броню гвардейцев.
Но даже сквозь лязг оббитых сталью сапог, наблюдающий за всем этим Тормун, расслышал скрип, с которым гильфар надавил на сжимаемый стальной хваткой меч. Сторс не сказал ни слова, лишь зло рыкнул и, усилив движение энергией, пинком отправил Берема в полёт.
Сарр и Ларро еле увернулись от пронёсшегося меж ними гильфара.
— В цепи его, — слова градоправителя, казалось, придавливали к земле своей тяжестью. Столько с них было ярости и злости. Полный гнева взгляд Белогривого прошёлся по всей площади, по каждому недвижному телу, по каждой луже пролитой крови. Чуть дольше он разглядывал труп старого гильфара, всё так же сжимающего рукоять сломанного меча.
— Сарр, подойди, — сын оказался возле отца ещё до того, как тот закончил говорить. Трое гвардейцев, меж тем, уже отобрали у неподвижного Берема меч. А вот откуда у одного из них оказались настолько огромные цепи, Тормун даже представить не мог. — Расскажи мне, что здесь.
Договорить Белогривому не дали. Зевак, которые поначалу набились в переулки, давно и след простыл, когда парочку из них ненароком прибили. Вместо этого, подходы к площади со всех сторон заполонили стражники.
Послышавшийся из стороны главной улицы крик и перебил градоправителя. А мгновение спустя, в паре метров от Тормуна в стену склада что-то врезалось. Грохот стали и мерзкий хруст переломанных костей слились воедино – настолько быстро летело тело несчастного стражника.
Виновник произошедшего показался ещё до того, как останки свалились на землю. Чёрный как бездонный колодец, зверь перегораживал собой всю широченную улицу, на которой и три телеги разминулись бы без труда. Он пригнулся, словно готовясь к прыжку и Тормун невольно сглотнул подступивший к горлу ком, заметив, как угольно-чёрные когти, длинной с его предплечье, бесшумно вспороли гранитную кладку! Будто нож масло!
Монстр! — признался сам себе Тормун, в тот момент, когда зверь зарычал, распахнув пасть, полную чёрных, как и когти, клыков.
Огромный монстр качнул сразу тремя хвостами. Те, будучи как бы не вдвое длиннее самого зверя, начисто сняли крыши с соседних домов. Черепица посыпалась вниз, со звоном разбиваясь о бугрящиеся мышцы монстра или о странные пластины чёрной брони, покрывающие собой почти всё его тело.
Тормун успел сделать всего один вдох разглядывая появившегося зверя, но понимал, что мог бы простоять так и весь день, будто добыча перед хищником.
И тут узнавание вспыхнуло в его голове, как свеча посреди ночи!
Пантера! Цесс! — Тормун вгляделся в кошку перед собой, не веря собственным глазам. Это он! Плевать, что пантера так сильно изменилась! Наёмник провёл рядом с этим зверем несколько месяцев, как он мог не узнать Цесса!?
Хозяина кошки Тормун заметил, уже делая второй вдох, – как раз, когда синяя вспышка врезалась в одного из гвардейцев возле Берема. Того, что сжимал в руках цепь, подозрительно похожую на ту, которой дрогов впрягают в телеги.
Тормун отлично узнал использованный приём – он сам пользовался им почитай только что. Вот только результат разительно отличался.
Брошенный хозяином кошки кинжал разворотил собой каменную кладку с таким гулом, словно в неё врезался стенобитный таран! Не стоило и надеяться, что оружие уцелело после такого. Равно как и толстенные доспехи гвардейца. Аккуратная дыра посреди груди гарантировала неудачливому мужчине быструю и надёжную смерть.