Только на углу названной улицы генерал Потиорек вдруг заметил ошибку. Он сердито схватил Лойка за плечо, и закричав: «Стой! Куда едешь? По набережной!», заглянул в его глаза. Остекленевшие бездонные глаза пустоты. От внезапного окрика, Лойка, вероятно очнулся, уставившись на генерала не понимающим взглядом. Пассажир покинул его. Он быстро затормозил и остановился, наскочив на выступ тротуара. На тротуаре, именно в этом месте, справа от автомобиля, теперь стоял — Принцип! Принцип не мог знать, куда поедет из ратуши Франц Фердинанд, если за пять минут до того не знал этого и сам эрцгерцог.
* * *Гаврило Принцип брел по улице Франца Иосифа, размышляя о том, что же теперь ему делать. Капсула с ядом по-прежнему оставалась у него. И теперь, когда все провалилось, яд виднелся ему единственным выходом. Он должен был сегодня умереть, в любом случае. Так почему бы не сделать это сейчас, задавался он этим вопрос. Его, детоубийцу, уже ждали на той стороне, разогревая пламя. Эрцгерцог наверняка уже покинул Сараево. Попытка, такая жалкая попытка что-то изменить, исправить в этом мире. И ведь зависело-то все от него, а он, именно он провалился. Шанс представился, а он упустил. На проверку оказался слаб в своей решимости — сомнения поглотили его в последний момент. Он был никем. А стал монстром. И умрет монстром.
От бомбы он тут же вскоре избавился, в одном из узких тупиковых проулков. Припрятав в куче мусора, он вернулся вновь на улицу Франца Иосифа. Браунинг и яд по-прежнему оставались у него, хотя ни то, ни другое, Гаврило, никак не решался использовать. Продолжая возвращаться к тому моменту, он снова и снова слышал детский плач, и представлял, как раненные дети, брошенные всеми, валялись на мостовой, умоляя о помощи. Кругом были одни дети. Умирающие в муках и страданиях. Зверь стоял посреди всей этой картины и ухмылялся дьявольской улыбкой. Сегодня он будет пожинать хороший урожай. Он собирал детей, поглощая их одного за другим. А они продолжали кричать даже изнутри Зверя, сжигаемые адским пламенем. А потом эта тварь, продолжая ухмыляться, обернулась, и посмотрел прямо в глаза Принципа. И узнал он сам себе в этом монстре. Это он стоял здесь, принося боль всем, собирая дикий урожай. Можно ли было это остановить? Яд. Смерть. Но даже на это, он никак не решался.
После взрыва бомбы Кабриновича, Принцип пошел — или побежал — с набережной Милячки в совершенном отчаянии: сорвалось! Кабринович схвачен или будет схвачен, по его следам полиция доберется до других: все пропало! Но спрятав бомбу, он немного успокоился. Хотя его продолжало трясти. Желудок начинал давать о себе знать — с утра они ничего не ели. Надо было прийти в себя, успокоиться, перекусить. А там уже решать о дальнейшем. Принцип зашел в ближайшею кофейню на улице Франца Иосифа. Кофейня Морица Штиллера находилась прямо на углу перекрестка и стыка улиц. Проглотил у стойки чашку кофе.
Думал, что еще может поправить дело? Картина мертвых детей на набережной уходила, и здравый рассудок постепенно возвращался, позволяя оценить ситуацию по-новому. Мыслями вернулся к бомбе, которую оставил. И вновь пред ним предстали дети, играющие там, на набережной, перед самым взрывом. Дети любили играть, лазая повсюду. Как знать кто мог обнаружить в том проулке, спрятанную бомбу. Случайные похожие, ищейки или… дети, любящие везде залезть. Еще один взрыв. Еще одни жертвы. И снова он виновен. Надо забрать бомбу.
Принцип тут же направился из кофейни куда глаза глядят, почти ничего не соображая. Вдруг прямо перед собой он увидел круто застопоривший великолепный автомобиль, тот самый автомобиль. Принцип не мог не узнать эрцгерцога: вероятно, не раз и не два в последние дни он вглядывался в фотографию человека, которого хотел убить. Второй шанс. Сейчас или никогда. Сама судьба подвезла прямо к нему его жертву, и остановилась, словно предоставляя прямо на блюдечке — вот он, только протяни руку. Решайся. Выхватив из кармана револьвер, он стал стрелять. Промахнуться с трех или четырех шагов было трудно…
Первая пуля, пробив дверь автомобиля, попала в эрцгерцогиню, не задев сидящего рядом с ней военного генерала Боснии. Принцип продолжал стрелять. Франц Фердинанд тяжело откинулся на спинку сиденья, герцогиня вскрикнула, поднялась и упала. Они были смертельно ранены. Вторая пуля, прошив воротник мундира Франца Фердинанда, пробила ему шейную артерию и застряла в позвоночнике. Генерал Потиорек оцепенел. Ничего не сделал и граф Гаррах, стоявший с обнаженной саблей на ступеньке по другую сторону автомобиля. Со всех сторон сбегались жандармы. Полицейские, офицеры… А Принцип продолжал стрелять…