– Как красиво шумел огонь! – вспоминали девочки.
– Я могла бы смотреть на него вечно, – чуть печально вспоминала старшая дочка Эудала, в её глазах зажигались яркие огоньки.
– Не шумел, а горел, – поправила их мать.
– А что тогда шкварчит? – спросила младшая из дочерей, пятнадцатилетняя Виола, выговаривая слово с трудом.
– Мне кажется, про огонь тоже можно сказать, что он шкварчит. Очень красивое слово, – поддержал я девочку.
Каламбия не стала противоречить мужчине и господину, и просто улыбнулась.
– А ещё там продавались очень вкусные булочки. В них не было ничего особенного. Их ещё называли пустышки, – вспоминала средняя Энола.
– И чай! – вскликнула Эудала.
– Да, горячая вода со странными листиками! – подтверждали дети, совершенно не замечая, как редкие животные из леса, оставшиеся в живых после всех катастроф, потихоньку выходят на опушку, чувствуя прилив сил и благость рядом с людьми. Белки подбегали близко и, не ощущая опасности, отбирали объедки у подростков, иногда в шутку покусывали девчонкам пальчики. Те смешно хихикали и даже пытались браниться с задорными грызунами.
– Я помню, мы с папой рассматривали какие-то книги про человейники прошлого. Там писалось, что пикники раньше были очень популярны, – средняя Энола стала рисовать пальцем в воздухе чудную одежду тех времен, шляпы и зонтики, которые ей вспомнились. В эфирном пространстве стали материализовываться эти предметы. Мне пришлось временно заблокировать ментальное пространство, чтоб не испугать детей выпавшими из ниоткуда странными предметами прошлого.
– Почему вы не играете? – наконец спросил я девушек, которые, было видно, устали сидеть без движения. – Наверное, ваши руки и ноги закостенели после стольких месяцев сидения? Бегите! Играйте! Радуйтесь! Вас никто не остановит, я обещаю, – сказал я и достал из корзины игровые предметы, мячи и ракетки.
Дети рванули с места и не в силах сдерживаться, закричали изо всех сил от восторга.
Я наблюдал за их играми, улыбками, румянцем и поражался этому явлению, как легко куцок привыкает к плохой жизни, безропотно снося заточение, голод, психологическую и химическую атаки, и также легко принимает свободу, счастье, любовь и дружбу. Мы не учили их этому. Мы их создали, опекали, но людьми, а потом и человеками они стали самостоятельно, причём вопреки нашим заветам.
– Доктор Алзамора, – кашлянула Каламбия, привлекая к себе внимания. – Вы – образованный человек, скажите, чем мы провинились перед Богом, почему он так обозлился на нас? – она смотрела на невинных своих детей и прикусила губу, явно вспоминая новости телевещания, где ничего хорошего не обещали. – Каждый день по телевизору говорят, что мы, люди – это свиньи, недостойные, звери. Даже хуже зверей! – она принялась гладить подбежавшую белочку, которая блаженно купалась в ласке от рук женщины, больше походя на довольную ручную кошку. – И нас слишком много. Мы убиваем всё, чего касаемся, – она посмотрела на грызуна с печалью. – Превращаем природу в свалку. Плодимся и ещё больше мусорим. Нас, как сообщество, надо свести к минимуму… Сам Бог отвернулся от нас. Мы продолжаем ходить в его храмы, молиться, но он нас отвергает своим молчанием. Какой-то учёный по телевизору сказал, что Бог умер… – она стала ещё более печальной и посмотрела на колясочку, где спала здоровая дочка. – Но это неправда! – тихо, но твёрдо произнесла она. – Мы – не свиньи и не звери. Хотя большинство поверило правителям и их наукам и стало вести себя по-свински. – Взор Каламбии затуманился, и я увидел за ним сцены насилия, притеснения со стороны одногорожан и правительственных сил. – Большинство – это очень хорошие, пусть и простые, наивные люди. Когда ввели программу донорства крови пострадавшим от войны в другом мегаполисе, почти весь регион пошёл сдавать свою кровь для несчастных. Я была беременна и не могла.
Она перевела дух. – Ввели закон о мусоре и штрафы за чрезмерное употребление воды, еды и других ресурсов, так весь наш дом… Да что я говорю! С первого дня товарищество соседей организовало патруль по сбору и сортировке отходов на ещё пригодные вещи и пропитание: люди складывали и раздавали вещи нуждающимся, которых морили голодом, потому что у них не было эпидемиологических разрешений находиться на территории с благами цивилизации. Если б по новостям больше показывали таких людей, как мои соседи, как люди в этом городе, – Каламбия развела руками в стороны, указывая вперед и назад, где за лесом дрались, рубили друг друга на кусочки её соплеменники по каким-то странным неведомым им самим причинам. – То мир стал бы лучше. Кто-то бы один из верховных правителей показал пример, как надо жить, куда надо идти, как себя вести… Я уверена, люди бы поддержали, потому что мы – не свиньи и не крысы. Каждый из нас желает мира во всём мире и хочет, чтобы этот мир походил на тот Рай, который уготовил нам Бог. Бог, что умер…