Леннрот распахнул окно и почти сразу же вылетел наружу, как Икар. Дверь в кабинете распахнулась, словно от сквозняка, и из коридора выплеснулась навстречу к необходимому для горения воздуху целая стена пламени. Она ударила его прямо в спину.
Элиас сумел доползти до ограды университета и забылся там, обнаруженный позднее прибывшими к пожару огнеборцами. Тетрадь с рунами найти не удалось. Вторая часть диссертации тоже сгорела, как и весь университет города Турку (Або).
Равновесие в мире качнулось в сторону. В какую?
21. Новый виток в судьбе
После отъезда Ритолы Тойво отчего-то заскучал. Оказывается, они крепко сдружились с этим бегуном, увлеченным кроме спорта жизнью Элиаса Леннрота. У самого Антикайнена даже в помыслах не было уехать куда-то прочь из Финляндии. Понятно, брат его, скрываясь от полиции, сел на пароход. Понятно, Вилье укатил — у него в Америке семья, да и спортивная перспектива. Тойво не представлял себя вне Родины.
Весь мир жил в ожидании чего-то знаменательного. Во многих развитых странах, в том числе и в России, намечался, намечался — и, наконец, наметился экономический подъем. Никто и не предполагал, что этот подъем закончится так скоро, обвалившись от подлого толчка в спину Первой Мировой войной.
А пока Германия строила свою модель военной демократии, признававшую только законы военного времени. Глупцы, не допускавшие мысли, что дуракам-то закон не писан, пусть и военный. Дураков не победить никогда, разве что уничтожить. Но у германцев — кишка тонка, а дурни сами кого хочешь уничтожат.
Еще где-то терся по балам и шнырял по охотам эрцгерцог Франц Фердинанд, нисколько не содрогаясь при упоминании города Сараево. Еще командовал 13 Владимирским уланским полком в Минске-Мазовецком блестящий российский офицер Карл Густав Маннергейм, предаваясь на досуге воспоминаниям о былом азиатском вояже, якобы картографическом. Его посещение далай-ламы в картографию вписывалось самым «логичным» образом. Еще искал духовного просветления совсем не потребляющий алкоголя тобольский чудотворец Григорий Новак, уже сделавшийся Распутиным. Еще последний царственный Романов размышлял над превратностями воровства и плохих дорог в Империи. Еще дорабатывал свои российские идеи новый американец Сикорский, а Харламов и Давыдов закладывали свое имущество для регистрации бренда Харлей-Дэвидсон. Еще Никола Тесла, забивший на идею Ворденклифских башен, распродавал направо-налево свои патенты, обосновавшись в Нью-Йорке на улице Ист-Хьюстон, 48. Еще мутил свои революционные идеи Вова Ленин и только-только начинал искать для себя в Германии вагон, в который можно было поместиться, а поместившись — еще и запломбироваться до самого Петербурга.
Еще моя прабабушка готовила кружева для всемирной Парижской ярмарки (моя — в смысле, автора). А нас никого еще не было на свете.
Пятнадцатилетний Антикайнен, задействованный в столичном шюцкоре, тоже испытывал подъем. Его участия в акциях довольно быстро снискали ему репутацию не только отличного кулачного бойца, но и организатора.
Все дело в том, что он не ограничивался простым выполнением приказов вышестоящих начальников. Осознав, кто в реальности руководит отделением «Союза Силы» в Гельсингфорсе, он перестал испытывать пиетет, да, вообще — уважение, к спускающимся сверху распоряжениям. Это совсем не означало, что Тойво начал вести какую-то подрывную, либо саботажную работу в шюцкоре, это означало, что он принялся тренироваться самостоятельно, а к акциям готовиться заранее. Это выражалось в предварительной рекогносцировке места действия, сборе информации об участниках действия, просчете потенциальных угроз.
Совсем скоро вокруг него сформировался небольшой отряд единомышленников, как ровесников, так и парней постарше. Репутация «счастливчика», не знающего поражений, заставляла знающий народ его уважать.
Однажды к нему в комнату пришла телеграмма, подписанная «Отто-Вилли Брандт» с предложением встречи. Людей с такими позывными в числе его знакомых не значилось. Или полицаи решили с ним поиграть в вербовку, или кто-то предлагает работу на стороне. В принципе, опасаться пока было нечего, поэтому Тойво на встречу пошел, предварительно нарезав по окрестностям пару кругов для контроля слежки, провокации или еще какой пакости им неучтенной.
Отто, который призвал его на набережную, оказался знакомым ему Отто, Вилли — тоже был Отто, ну, и Брандт — опять же Отто. Отто Куусинен — един в трех лицах.