— Давненько не виделись! — сказал Антикайнен и даже обрадовался. Действительно, их пути как-то разошлись: последняя встреча, когда Тойво искал подарок для Ритолы, была скоротечной. — Отчего такие сложности с именем?
Куусинен только завершил свое двухлетнее пребывание в Эдускунте, отнимавшее у него массу времени и одновременно дававшее ему массу информации.
— Да так, проба конспирации, — ответил он, пожимая протянутую руку. — Да ты не юноша, но муж!
Они обменялись ничего не значащими фразами, посмеялись над шутками, посетовали на погоду, и Отто после этого, вдруг, сказал:
— Ну, ладно, бывай здоров, Тойво! Рад был тебя видеть.
Антикайнен растерялся настолько, что это, пожалуй, лучше всех слов отразилось на его лице.
— И все? — спросил он.
Куусинен внимательно посмотрел ему в глаза и, выждав паузу, отрицательно мотнул головой.
— Нет, не все.
Они провели, беседуя, еще добрый час. Тема разговора оказалась действительно серьезной, оправдывающей «пробу конспирации». Отто предлагал Антикайнену вступить в антиправительственную организацию революционеров. Она называлась «Союз социалистической молодежи».
— Сам понимаешь, ситуация сейчас самая многообещающая. Причем — везде: в промышленности, в культуре, в войне. Всего предугадать невозможно, но добром это дело не закончится. Русские в Петербурге страдают маниакальным психозом, немцы в Берлине — маниакальным психозом в особо извращенной форме. С попустительства царя Николая Второго идею «святой Руси» толкают все, кому не лень. При попустительстве кайзера Вильгельма мысль об «истинных арийцах» распространяется с удручающей скоростью. Прочие, получается, ни «святыми», ни «истинными» быть не могут. Поверь мне, народ, насильно забывающий свое прошлое, обречен.
Тойво слушал и молчал. Он умел делать хорошо и то, и другое. Пока его житие-бытие определялось, в основном, словом «сегодня». Каждое «вчера» выпадало из реальности, каждое «завтра» было загадочным и манящим. Планы на будущее, конечно, существовали, но они были донельзя размыты: хотелось раздобыть денег, а потом купить себе типографию, чтобы издавать книги. Каким образом обрести стартовый капитал и какую литературу печатать — такие вопросы пока были без ответов.
Куусинен, конечно, рассуждая о грядущих переменах, преследовал какую-то свою цель. Он много знал, у него была власть, а стремления к будущему — строго ограничены и направлены. Антикайнен для него был помощником, на которого можно было положиться и понадеяться. Но в свои планы Отто никого посвящать не собирался. Это Тойво понимал хорошо.
Как Ритола, так и он сам насобирали для Куусинена много материала о движении шюцкора, чтобы создалась картина общего настроения в финском обществе. Подобные «Союзу Силы» объединения возникали по всему миру, в основном, базируясь на национальной идее: и в Германии, и в Италии, и в Шотландии, и даже в России. Каждое из них развивалось в меру национального колорита.
— Все эти революционные движения — всего лишь поиск способа перераспределения материальных ценностей, так что не стоит особо заморачиваться и стучать себя пяткой в грудь: я революционер! — объяснял Куусинен. — Революция — это чудовище, пожирающее своих детей. Ее делают одни, а пользуются результатами другие.
— Так что — будет революция? — спросил Тойво.
— А ты думаешь, все эти революционеры расплодились просто для прихоти?
— Для прихоти и похоти, — пошутил Антикайнен, но Отто на шутку не откликнулся.
Мир уже знал несколько революций и одно боксерское восстание. Но так как боксеры восстали в Китае, никому до этого не было дела. Вот если бы настоящие боксеры подняли бузу в Англии, это было бы круто! А китайские боксеры — это несерьезно, может быть, они никакого отношения к спорту джентльменов и не имеют! Революции же во Франции и России показали всему миру, что не до жиру, быть бы живу! И в стороне ведь никак не остаться! Разве что бежать с насиженных мест.
Революционное движение расцветало буйным цветом, словно подпитываемое экономическим подъемом. Как уже упоминалось, вероятным достижением такого прогресса могла быть война. А война — могла предшествовать революции. Все могло быть.
— Интересная особенность, свойственная нашей жизни: если люди, по своей национальной составляющей — евреи, потянулись куда-то и начинают осваиваться в руководстве, значит, что-то изменится, причем, к неизменной выгоде этих евреев, — сказал Куусинен. — Желательно бы от них не отставать.