— Хорошо, — согласился он. — Насчет асверов поговори с Иолантой. Она все устроит.
Я кивнул и, не прощаясь, забрался в карету. Темнота салона встретила меня взглядом двух пар глаз. Одна блестела ярким золотом, вторая едва заметным светло-желтым оттенком. Лиара удобно устроилась на сидении, положив голову на колени Тали.
— Как самочувствие? — спросил я.
— Слабость, — вздохнула она.
— Это пройдет. Ты лучше поспи. Если будет голова кружиться или тошнить, скажи, я тебе трав заварю.
— Не надо трав, — простонала она. — Они горькие.
— Если бы они были сладкими, то больных стало бы гораздо больше.
«Если мне удастся уговорить Илину поделиться румяным корнем, отвар валыночника тебе покажется медовым лакомством», — подумал я.
Где-то через квартал к нам присоединилась группа асверов под предводительством Мастера. Вчера на постоялый двор так никто и не пришел. Ни стража, ни родственники убиенного хозяина. Только какая-то молоденькая девчонка, работавшая на кухне, набралась храбрости. Или ей просто некуда было идти. Я заглянул к ним вчера вечером. Помог проводить в последний путь погибшего парня. Мастер согласился, когда я предложил сжечь тело в белом пламени. Получилось, правда, не сразу. Даже после смерти магия не хотела пожирать плоть полудемона. Об этом, неверное, стоит рассказать отдельно.
Когда я добрался до постоялого двора, на город опустилась ночь. Где-то в дальней части улицы, парой огоньков ночных ламп, мелькал патруль стражи. Жители квартала не спешили зажигать свет в домах, или закрывали ставни, занавешивая окна плотной тканью. Страх окутал всю улицу и ощущался почти физически. На этот раз, помимо Дианы, меня сопровождала Луция. Пойти хотели все, но я попросил их приглядеть за Лиарой и домом.
Асверы или не разобрались, как работают магические светильники на постоялом дворе, или подумали, что обойдутся парой масляных ламп. Света которых, на мой взгляд, не хватало, чтобы достаточно осветить общий зал.
— Городская стража не появлялась? — спросил я у Мастера, который встретил меня на пороге.
— Только пара человек, следящих за нами из соседнего дома, — сказал он. Мы прошли вглубь зала.
— Как ваши подопечные?
— Ученики, — поправил он. — Пойдем.
Парень, раненый серьезней всех, на первый взгляд выглядел лучше, но правая часть груди до самого плеча превратилась в один большой синяк. Асверы использовали компресс и знакомую по запаху мазь, которую очень любила Эвита.
— Рана внутри разошлась, — покривил губами я. — Надо было сразу, как появился синяк, лечить. Ты двигался? Я разве не говорил, что первое время лучше вообще не шевелиться?
Парень промолчал, насупился только. Я посмотрел на сидящую у кровати знакомую девушку с одним рогом. Она легонько кивнула, отвечая на оба вопроса разом.
— В следующий раз, если не будешь слушать лекаря, пропишу отвар заячьей ягоды. И пока твои друзья будут тренироваться, ты будешь сидеть в кустах. Неделю.
— Я прослежу, чтобы он его пил, — сказал Мастер, восприняв мою угрозу как вполне годное наказание.
Эту ягоду асверы использовали как слабительное. Причем настолько сильное, что после одной дозы можно смело переносить кровать поближе к отхожему месту. Парень проникся, представив последствия. Я же наложил еще одно заклинание. Синяк был достаточно большой, чтобы исчезнуть сразу, но на краях появились оранжевые разводы, показывая, что исцеление действует.
— Чтобы до утра не шевелился, — предупредил я.
Выйдя в коридор, я повернулся к двери соседней комнаты.
— Заберем с собой, — ответил на незаданный вопрос Мастер.
— Илина говорила, что вы сжигаете тела умерших.
— Огонь освобождает дух воина от плоти. Так он может вернуться домой, чтобы предстать перед Великой матерью. Но в последнее время младшие рода все чаще посещает мысль, что не нужно отправлять проклятого сына или дочь к матери. Чтобы уберечь ее.
— Бред, — я покачал головой.
— Слабость, — высказал он свое мнение.
— Примети мою помощь? Я могу сжечь тело белым огнем. Он обычно не оставляет даже праха. Это хороший огонь. Он сжигает любую порчу. В том числе и ваше проклятие.
— Примем. Хочешь сделать это сейчас?
Я кивнул. Не хотел везти в поместье Блэс тело, которое все еще могло хранить в себе проклятие. Жутко становилось только от одной мысли, что оно могло выбраться и напасть на кого-нибудь.