Эта мысль обожгла сердце Богданова и он испугался ее, остановил себя, не дал ей ходу. Постарался переключиться на другое.
Но уйти от себя не удалось. Вспомнилось то, что знал по рассказам Давыдова, Кутейникова и других командиров, которым довелось на рассвете двадцать второго июня сразиться в смертельной схватке с немцами на западной границе. Обстановка была тяжелой. Куда бы ни летели тогда наши летчики всюду встречались с превосходящими силами врага. Почему? Из разговора с друзьями, работавшими в Москве, он знал, что у нас в западных округах было самолетов не меньше, чем у немцев...
О многом передумал Богданов, но ясного ответа на все эти вопросы не нашел. И решение их от него меньше всего зависело.
Умелые действия летчиков, вот что зависит от него, наконец переключился Богданов. Поэтому надо продолжать настойчивое обучение их воздушному бою, да и не только этому.
Его размышления прервал нарастающий характерный звук. Он взглянул вверх - к аэродрому приближались фашистские бомбардировщики. Богданов бросился к самолету, но не успел добежать до него, как одна за другой начали рваться бомбы...
7
Фадеев пришел в себя от прикосновения чьих-то заботливых рук, прикладывавших к его голове мокрую холодную тряпку. Анатолий открыл глаза, увидел лицо женщины и весь похолодел. Неужели Надежда Петровна?! Но ведь ее нет в живых! Он закрыл глаза, полежал немного, потом снова приподнял веки и начал внимательно всматриваться в склонившееся над ним лицо. Опять знакомые черты. Затем они медленно растворились, как в тумане.
Когда Анатолий снова очнулся, возле него сидела другая женщина.
- Где я? - спросил он, с трудом разжав губы.
- Спи, дорогой, спи. У тебя жар, ты болен.
- Где немцы? Где я?
- Ты у рыбаков... Немцев тут нет.
Он снова впал в забытье.
Очнувшись, вспомнил, что с ним случилось. Попытался приподнять от одеяла руки и ужаснулся - забинтованные по локоть, они лежали вдоль туловища, как два березовых полена.
- Что с руками? - в ужасе спросил он.
- Руки целы, - ответила женщина, - не волнуйся, целы твои руки, но все в ранах и ссадинах. Мы их перевязали, теперь все будет хорошо.
- Сколько времени я здесь?..
Шестой день, - ответила хозяйка, - ты сильно простудился, как в огне горел, отощал. Тебе поесть пора! - Она пошла к столу и вернулась с какой-то едой. Анатолий почувствовал запах мясного бульона.
- Я не хочу есть, - сказал он, - пить хочу.
Выпив несколько глотков горячего чая, он тут же заснул.
Рыбаки долго выхаживали Анатолия. Медленно заживали его руки. Когда сняли повязки, Фадеев испугался - все ладони были в шрамах. Вскоре он начал потихоньку передвигаться по дому.
Молодой организм быстро набирал силы.
Настало время расставания с рыбаками. Хозяйка сварила ухи, нажарила рыбы. Участливо поглядывая на Анатолия, то и дело прикладывала к глазам уголок цветастого передника. Прощаясь, Фадеев спросил ее:
- Анна Ивановна, кроме вас, в дом заходили какие-нибудь женщины, когда я болел?
- Была моя дочь, она уехала обратно в Ростов, - ответила хозяйка.
Видимо, это и была та, что показалась ему похожей на Надежду Петровну.
Хозяйка, переглянувшись с мужем, достала из шкафчика полбутылки водки, какой-то заветный запас. У хозяина блеснули глаза. Он послал жену за соседом погодком, а Фадееву сказал:
- Не могу без своего верного кореша такую драгоценность потреблять...
"Корешок" явился быстро, был легок в движениях и, чувствовалось, к зелью большой охотник. Мужички обрадовались случаю и, выпив по чарке, начали наперебой расхваливать хозяйку. То, что Фадеев отказался от спиртного, вначале восприняли с недоверием и настороженностью, потом, переглянувшись, глубокомысленно изрекли:
- Летчики! Иначе и быть не должно...
После двух стопок "корешки" опьянели, разговорились, вспомнили о японской войне, перешли к германской и заключили Отечественной. Хозяин без всяких обиняков прямо задал вопрос Фадееву:
- Почему так быстро немец под Ростовом оказался?
Анатолий ответил сдержанно:
- Если судить по мне и некоторым моим товарищам, то... слабо воюем. Опыта не хватает.
- Как же плохо? - возмутился хозяин. - На наших глазах три немецких бомбардировщика сгорели! Ты, парень, себя зря не хули!
- Теперь-то куда путь держишь? - спросил "корешок".
- Снова в свой полк, - ответил Анатолий.
- Значит, воевать, как я понял? - заключил сосед.
- Только тово, с умом... - дал совет хозяин.
Хозяйка, боясь совсем расплакаться, вышла на кухню. Сидящие за столом замолкли, протрезвели, куда и хмель девался! Каждый по-своему переживал предстоящую разлуку.
Фадеев подумал: он сейчас уйдет из этого дома. Войне конца не видно. Что будет с этими уже немолодыми людьми? В комнату вошла хозяйка и, нарушив тягостное молчание, сказала:
- Подвода ждет тебя, Анатолий!
Фадеев встал. Голос его вдруг дрогнул:
- Спасибо вам за все доброе. Вы меня с того света вызволили. Жизнью я вам обязан.
- Ништо, Натолий, - глухо проговорил хозяин.
Возница умело правил лошадью, из десятка дорог выбирал самый короткий путь, и часа через три Анатолии был уже в Ростове.
Прежде всего решил заглянуть в военкомат.
Не успел он переступить порог, как Эльза встретилась ему в коридоре и со словами: "Наконец-то!" - бросилась к Фадееву. Потом объяснила:
- Нина переживает, от вас так долго нет писем.
- Можете дать мне ее адрес? - волнуясь, спросил Фадеев.
- Пожалуйста! - И Эльза по памяти продиктовала московский адрес Нины.
Попрощавшись с Эльзой, Фадеев узнал у дежурного по штабу место базирования своего полка и тронулся в путь.
Дул свежий северо-восточный ветер, выпавший ранее снег сдувало с полей, и он оседал в низинах, чтобы потом, когда, потеплеет, пополнить донские воды.
Анатолий шел по дороге, разбитой всеми видами экспорта. Порой встречались такие глубокие выбоины, что не только человеку было трудно преодолеть их, но и машины попадали в западню. На своих полуторках, "газиках" шоферы пытались обходить тяжелые участки, выезжали на стерню, оставляя в поле глубокие колеи, а иногда и увязая по ступицы колес в мягкой земле. И тогда из кузова вылезали красноармейцы, с шумом, гамом и солеными словечками вытаскивали машину из грязи, и она снова, урча натруженным мотором, шла дальше к фронту.
На попутной машине Фадеев доехал до Новочеркасска и, не задерживаясь там, двинулся дальше.
Фадеев неторопко, в меру своих сил, шел по дороге. На последнем отрезке пути его подхватили артиллеристы, тянувшие одной автомашиной две пушки. Усадили в кузов, поделились скудными запасами сухого пайка. И лишь когда он немного подкрепился, начали задавать вопросы. Молчать было неудобно, говорить всю правду не хотелось. Анатолий отделался общими фразами: сбили, подобрали добрые люди, одни выходили, другие снабдили шинелью, вот теперь добирается к своим.
- Мир не без добрых людей, - посочувствовали ему артиллеристы. Пошутили немного, от шуток перешли к серьезным разговорам.
- Ответь, сержант, почему у нас авиации. Так мало? Наших в небе тройка, фашистов - стая. Тройку немцы разгонят или побьют - лишь после этого появляется следующая. Вы что, больше чем по трое летать не умеете? - с насмешкой спросил один из артиллеристов.
Анатолия покоробила эта фраза "Опять тройка?" - подумал он и вспомнил: когда его самолет первый раз изрешетили, это он вокруг Богданова и его заместителя третьим без толку крутился. И сбили когда, тоже одной из причин была тройка. Пока развел одного ведомого влево, второго вправо, сам оказался под двойным огнем, маневрировать нельзя, ведомые мешают.. Его и сбили. А ведь могло быть иначе! Даже артиллеристы не понимают, почему наши летчики тройками летают. Немцы же ходят большими группами, поэтому нашим и достается.