Как-то совсем не заметно всё вокруг стало затягивать утренним туманом. Он мягко стелился над травой, обволакивал кусты и быстро сужал зону видимости вокруг. Взглянув очередной раз на лес, Костя повернулся и удивлённо заметил, что минуту назад отчётливо видимая водонапорная башня, еле просвечивается сквозь серую пелену тёмным размытым силуэтом.
То ли от поникающего за воротник холода, то ли от неприятных мыслей, Костя передёрнул плечами и снова замер. Весь превратившись в слух и почти не дыша, он двигал лишь глазами всматриваясь в туманную серость вокруг. На скудной траве в крошеве битого кирпича выпала мелкая роса. Куски бетонных балок, валявшиеся рядом, потемнели от влаги. Лес постепенно исчезает в тумане и становится призрачно-далёким, как мираж. Мертвая тишина. Ни звука, ни шороха. На руках появилась гусиная кожа. Костя почувствовал, что от неподвижности он начинает замерзать.
Внезапно ожившая рация заставила дёрнуться всем телом. Если бы автомат не стоял на предохранителе, Костя дал бы с испугу длинную очередь. Он, в общем-то, и дал. Правда, не из автомата.
- Костя, топай сюда, - захрипела рация недовольным голосом Егеря. - Рюкзак мой прихвати.
- Да, сейчас иду, - поспешно ответил Костя и поднялся.
Забросив мешающийся автомат на плечо, он обеими руками прижал к себе рюкзак Егеря и, виляя между руинами и перелезая через обломки кирпичных стен, неуклюже поспешил к воротам.
Внутри было почти темно. Через грязные стёкла нескольких узких окон снаружи едва пробивался тусклый свет начинающегося утра. В полутьме можно было различить два длинных ряда столбов, поддерживающих крышу, балки над головой и остатки каких-то железных конструкций вдоль стен. Из дальнего конца помещения Егерь помигал фонариком. Костя пошел на свет.
- Опоздали, - Егерь показывал лучом фонаря куда-то под ноги. - Он уже прошел здесь, вон следы.
Костя посмотрел на пятно света от фонаря, но кроме перемешанной и затоптанной земли и мусора ничего не увидел.
- И что теперь делать? - спросил он.
- Что, что? Догонять. Что нам ещё остаётся? Кажется, он был здесь совсем недавно. Может, успеем ещё.
Егерь забрал у Кости свой рюкзак, легко закинул его за спину и направился к дощатой каморке, перегородившей дальний торец помещения. Костя поспешил за ним.
Каморка, собственно, и являющаяся переходом, фанерными перегородками поделена ещё на три комнатки. Валяется всякий ржавый хлам по углам, вёдра, бочки, жестяные трубы, разбитые деревянные ящики. В одной комнатке старый облезлый письменный стол, с выломанными внутренностями, в углу шкаф и рядом раскуроченный сейф. На стенах приколоты гвоздиками какие-то истлевшие бумажки. Небольшие окошки заколочены досками. В щели тонкими полосками пробивается свет.
В дальней, почти пустой комнатушке дверь, как подумал Костя, на улицу. Но он ошибся. За дверью снова оказалось помещение, но уже не такое тесное и тёмное. Это был большой зал с высокими потолками, колоннами и арками в соседние залы. Пол выложен узорчатой плиткой. Стены выкрашены зелёной масляной краской на высоту человеческого роста. Краска местами потрескалась и отслоилась. Через большие, почти до потолка, арочные окна утренний свет уже заливает залы и освещает большие стенды на стене. На стендах чёрными буквами на белых прямоугольниках составлены в ряды какие-то незнакомые слова. Похоже на названия городов или посёлков. Рядом даты и время. Многие буквы обсыпались или прострелены. Их обломки валяются тут же на кафельном полу вместе с разбитыми стёклами и мусором, вперемешку с песком. Песок здесь везде - на полу вдоль стен, на подоконниках, на рядах фанерных сидений вдоль окон. В дальнем зале просто гора песка, занимающая половину пространства.
- Это что, вокзал? - удивился Костя.
- Да, вроде того, - ответил Егерь, направляясь через зал к выходу. - Видимо раньше здесь был вокзал, а, может, даже и город.
Они вышли через высокие массивные двери на перрон.
Зрелище снаружи было не менее странным. Ряды рельсов, пересыпанные песком, стрелки, разбитые семафоры. Высокие столбы без проводов с решетчатыми фермами над путями. На рельсах кое-где стоят грузовые и пассажирские вагоны, в большинстве своём в плачевном состоянии, без стёкол в окнах. Плавно изгибаясь, рельсы уходят куда-то за песчаные холмы и дюны. Вокруг, куда ни глянь, песок. Как будто среди пустыни образовался не оазис с пальмами и источником, а железнодорожный вокзал с подъездными путями.