Иваныч отпер дверь в тамбур засыпанного и смятого вагона. Откуда-то из тайника достал небольшую плоскую коробочку с артефактами.
- От радиации у меня только два, - объяснил он. - Для защиты одного человека хватает, а вот вам после придётся полечиться. С одним артом всё-таки дозу поймаешь в таких условиях. Так что вы там пошустрее ногами передвигайте.
Он открыл коробочку и протянул Егерю. Тот закатал левый рукав и, взяв из коробочки радужно переливающуюся прозрачную плёнку, наклеил её на руку. Костя последовал его примеру. Плёнка приятно холодила руку.
На дне в коробочке ещё лежала свёрнутая вчетверо бумажка.
- Это карта, бери тоже. Пригодится. Я набросал в прошлый выход, как знал, что понадобится.
Егерь развернул листок, подсвечивая фонариком.
- Вот здесь, - Иваныч провёл пальцем по карандашному рисунку, - почти незаметная тропка от второго перехода. И где-то вот здесь можно будет его подождать. Другой дорогой он вряд ли пойдёт. А дальше уж как-нибудь сами разберётесь, вы парни взрослые.
- Спасибо, Иваныч! - Егерь пожал его железную руку, - С меня причитается.
- Да ладно, - Иваныч махнул рукой, - я тебе и без того должен. Вот дрезину бы мне прикатил на обратном пути, а то мне топать за ней совсем не охота. И арты с картой заодно вернёшь. Лопатка там слева, под крайним сиденьем смотри. Ну, давайте, удачи!
Он пожал руку Косте и хлопнул по плечу, провожая вслед за Егерем.
Продолжение следует.
Часть 12
Егерь присел на корточки отыскал под сиденьем небольшую лопатку и полез вглубь покорёженного вагона. Костя включил свой налобный фонарик и последовал за ним.
Проход, и так не слишком просторный, был сверху придавлен смятыми конструкциями вагона, а с боков во все щели через лопнувшие окна насыпался песок. Кое-где Егерю пришлось орудовать лопаткой, расчищая путь и отгребая песок назад. Пролезть в этот лаз с рюкзаком за спиной совершенно не реально. Рюкзаки сразу пришлось снять, и привязать к поясу за расстёгнутые плечевые лямки так, чтобы они волочились сзади. Таким своеобразным паровозиком им предстояло преодолеть весь вагон ползком почти до противоположного тамбура.
В этой тесной норе душно и темно. За шиворот сыплется песок, скрипит на зубах, попадает в глаза. Рюкзак тянет за ремень, как якорь, цепляется за все выступы и мешает двигаться. Автомат мешается ещё больше. Егерь разгребает песок впереди, но его некуда выбросить, только распределять вдоль прохода. Костя пытается дальше отгребать песок руками. Очень тесно. В свете фонаря перед ним мелькают подошвы ботинок и рюкзак Егеря. Иногда кажется, что застрял намертво и нет места даже чтобы вытянуть из под себя руку. Тогда накатывают приступы начинающейся клаустрофобии, и Костя отчаянно извивается, как гусеница, и пыхтит, пытаясь освободиться. В эти моменты песок, растревоженный его вознёй, начинает сыпаться сверху ещё сильнее и появляются мысли, что если сейчас не выпутаться, не вылезти дальше вперёд, освободив руку, то песок погребёт его заживо и он задохнётся в этой чёртовой ловушке, как в могиле. Он уже весь вспотел. Полный рот песка. Вроде бы вагон должен был уже давно закончиться, и они должны уже вылезти из этого тесного лаза, но он почему-то не кончался. Костя всё полз и полз за Егерем, проклиная всё на свете и решив, что если выберется, ни за что и никогда больше в такую дыру не полезет. Ни за что!
Как-то совсем неожиданно проход впереди освободился и ползущий впереди рюкзак исчез из виду. Костя замер от неожиданности, не сообразив, что произошло. Но впереди нора осветилась фонарём, и Егерь протянул ему на встречу руку. Костя сначала подал ему свой автомат, а потом, взявшись за руку, и сам вылез наружу.
Они оказались перед дверью в тамбур, в тесном коридорчике с покосившимися стенками возле купе проводников. Оба запыхавшиеся, потные, с ног до головы в песке. Они отвязали рюкзаки с пояса, хлебнули воды из фляжки и минуту отдыхали, сидя привалившись спиной к стенке. В тишине негромко попискивал счётчик радиации.