Мой кулак со всего маха впечатывается в каменный пресс Олега. Тот издает сдавленный стон, отталкивает меня и скрючивается…
— Пацан! Ты сдурел?!
Я пытаюсь прийти в себя… После пробежки, я, как всегда веду бой с тенью. Только сегодня Тень приобрела конкретные очертания и образы. Сегодня из меня изливались досада и ОБИДА, страх и ненависть… Я, кажется, бил, рычал и матерился. И, видимо, не только про себя…
— Дядя Олег, извините, ради бога!!!
Я кинулся к гиревику. Тот уже выпрямился и с изумлением смотрел на меня:
— Ничего себе удар у тебя!
На его голом торсе было хорошо заметное покрасневшее пятно от моего кулака.
— Дядя Олег! Извините меня, пожалуйста! Я тут напридумывал себе Олимпиаду, вот и увлекся…
Всем видом я изображал смущение и раскаяние. Даже и на самом деле их чувствовал. Олега обижать было не за что.
После обеда, я отпросился у мамы и направился к "братцам". Вполне предсказуемо дома их не застал и сменил свой курс на "Жемчужину".
В этот раз на входе меня никто даже не притормозил и я, прямиком, двинул в номер 1243, к Клаймичу. Впрочем, на стук там тоже никто не открыл.
Я постоял немного в раздумьях, и пошел обратно к лифту, в котором напротив кнопок 7 и 14 этажей были прикреплены надписи "Bar" и "Буфет".
На 7 этаже в баре была многочисленная и шумно балаболящая компания итальянцев, и я решил попытать счастье на четырнадцатом. Там царил полумрак, тихо играл джаз и было освежающе прохладно от негромко гудевшего кондиционера.
Абсолютно органично изображая американца, я заказал у стойки семгу с маслинами, бутерброды с красной икрой, копченой колбасой и томатный сок. А когда бармен лично все это принес, к единственному занятому столику, добавил:
— И полстакана русской водки.
На что тот, ни минуты не задумываясь, на приличном английском, сразу ответил:
— Простите, мистер, это невозможно, — после чего развернулся и вернулся за стойку.
«Ух, ты… Ну, ну… "Невозможно"… Так значит Я дерьмо?»
Проглотил, не чувствуя вкуса, бутерброд с икрой и, достав 25-рублевую купюру, слегка ею помахал.
Бармен кивнул, заметив мой жест, что-то где-то почиркал ручкой и принес мне счет. Я равнодушно отодвинул папку со счетом и повторил:
— Полстакана водки. Вы заставляете меня ждать.
Бармен чуть скривился, но безукоризненно вежливо ответил:
— Я сожалею, мистер, в Советском Союзе есть возрастные ограничения на алкоголь.
— Мне плевать на ограничения и, вообще, на весь ваш Советский Союз. Просто перестань болтать и принеси мне водки. Если тебе мало денег, то на возьми еще…
Я вынул из кармана еще четвертной и с хлопком припечатал его на первый, лежащий на столе.
Бармен, явно, заколебался:
— Представляете, какой скандал поднимут ваши родители?
— Не поднимут, они уехали в "Хахры"… Неси…
И я отвернулся, уставившись в тарелку.
Бармен немного потоптался рядом, но я на него уже не обращал никого внимания.
Через пару минут он принес неполную рюмку и умоляюще сказал:
— Поймите правильно, я не могу больше. Вам может быть очень плохо.
Я смерил его уничижительным взглядом и через губу, как это умеют янки, произнес:
— Плохо может быть только тебе, если сюда кто-то войдет и увидит эту рюмку. Поэтому я и сказал — полстакана. А выпить я могу настолько больше тебя, что ты будешь поражен. Забери и принеси, наконец, мне то, что я просил!
Бармен, как ошпаренный, схватил со стола рюмку и скрылся за своей стойкой. Еще минуты через три он принес темно-желтый высокий стеклянный стакан, на четверть заполненный водкой.
Я пододвинул ему оба четвертака и, долив в водку сок, разом хлопнул получившуюся смесь.
После спасительной "Мэри" мир заиграл новыми красками, а у семги появился вкус! Бармен затаился за стойкой, и опасливо контролировал оттуда мое состояние.
«Ну, кто из нас "дерьмо"? Теперь оба!», — я ухмыльнулся, — "поганый "гитлерюгенд", как ты меня сумела задеть… Я РЕАЛЬНО обиделся!!! А все почему? Потому что, как минимум, это — полуправда.»
Затребовал у вспотевшего от облегчения бармена еще соку и капучино с куском "Птичьего молока". Все-таки похвальба похвальбой, а чего-то жирненького скушать не помешает. Хотя уже понял, что да, я могу обжечь непривычное к алкоголю горло, но голову мне спиртное почему-то не выключает. По-крайней мере, не больше, чем мне — взрослому. Только первый раз сшибло с ног, больше такого состояния не было и в помине.
«Вывод… Какой из этого всего вывод? Чтобы стать богатым — я украл, чтобы не посадили — я сжег, чтобы стать известным — я почти убил, чтобы запомниться Генсеку — я лицемерил и врал. И все это ради двух целей. Жить хорошо и спасти Родину. Вор, поджигатель, уголовник, почти убийца, лицемер и сексуальный маньяк — "Герой второго времени"!»