— Спасибо… я не хочу есть…
Она сегодня была в том же белом платье, что и в "Жемчужине", красивые плечи и руки открыты. Загар на всех ложиться по-разному, у нее он был коричнево-золотой.
Я открыл запотевшую бутылку "Боржоми" и разлил по бокалам. Пузырьки газа дружно устремились вверх, а дешевое стекло фужеров тут же запотело.
Стол я накрыл в гостиной, где раньше жил Димон. Диван был собран и накрыт покрывалом, на столе была темная скатерть.
«Обстановочка хоть и не романтичная, но вполне себе ничего… Ладно, послушаем, с чем пришла…»
От холодной минералки Вера отказаться не смогла и выпила бокал почти залпом. Я заметил, что ее тонкие пальцы нервно подрагивают и, чтобы это скрыть, она постоянно старается держать сжатые кулаки.
Я снова наполнил ее бокал и выжидательно уставился на девушку.
Она нервно откашлялась.
— Я слышала… вы записали песню…
Я пожал плечами:
— Ты же не хотела…
— Я хотела! — она возмущенно уставилась на меня.
Я опять безразлично пожал плечами:
— Хотела бы — записала. А ты искала в себе кучу причин, чтобы этого не получилось…
Она опустила голову и распущенные тяжелые черные волосы закрыли лицо девушки.
— Ты не понимаешь…
— Ну, почему не понимаю? Все я понимаю… Ты решила, что не можешь со мной работать… что ты тонкая и ранимая натура и то, что между нами было… не позволяет тебе спокойно переносить мое присутствие. Поэтому ты была не в состоянии стоять там, где надо… делать то, что сказали… и петь так, как оно требуется… Ты, фактически, сорвала репетицию и заодно угробила свою возможность петь в группе… со всеми отсюда вытекающими…
Вера закрыла, невидимое за волосами, лицо руками… ее плечи вздрагивали.
«Славная дилемма! Или мне её лечить, и тогда "ловить" с ней будет нечего… или окончательно ее ломать, и тогда я сегодня же уложу такую красавицу в постель.»
На душе было муторно.
— Он жив?
Плечи девушки перестали вздрагивать.
— Эй, але?! Я спрашиваю: он жив?
Вера подняла на меня заплаканные глаза, быстро пальцами смахнула слезы и непонимающим вздрагивающим голосом спросила:
— Кто жив?
— Ну, тот выблядок, который тебя избил и хотел трахнуть? — грубо уточнил я.
«Ой, дуууурак! Как же потом будешь жалеть…»
Она снова опустила лицо и глухо ответила из за занавеса волос:
— Жив, наверное… что ему сделается… А почему ты спрашиваешь?
— А почему он не в тюрьме?
— …
— Эй, але?! Я спрашиваю, почему он не в тюрьме?!
Вера дернулась от моего окрика и выпрямилась в кресле, моментально высохшие глаза гневно засверкали зеленым.
— Ты по какому праву, так со мной разговариваешь?!
— По праву мужчины… — я уже говорил спокойно и абсолютно серьезно, — который сейчас наступил себе на яйца, в попытке тебе помочь.
Она смотрела широко раскрытыми глазами, ничего не понимая.
— После того случая, твоя жизнь разделилась на две половины: до и после… Ты себя потеряла, ты потеряла уверенность в себе, у тебя ничего не получается… Ты стала слабой… А до этого у тебя было все. Тобой восхищались, ты всегда хорошо училась, ты — красавица, внимания которой добивались мужчины. У тебя высокопоставленный папа и обеспеченная семья. Ты спортсменка и где нужно побеждала, раз стала КМС-ом. И, наконец, как и положено принцессе ты встретила принца. Ведь любая же сказка должна закончиться любовью!
Вера опять сидела с опущенной головой, но я видел по всей её позе, что она замерла и очень внимательно меня слушает.
Я отпил глоток холодного "Боржоми" и продолжил:
— А оказалось, что вместо любви тебе, принцессе, можно просто дать в морду. А раз ты, считая себя спортсменкой, стала сопротивляться, то в морду надо дать несколько раз. Тогда тебе чудом повезло и ты убежала. Но больше не осталось ничего. Ни веры в сказку, ни веры в собственные силы, ни веры в любовь, ни веры в защиту папы.
Я опять отхлебнул "Боржоми".
«Не надо было пить коньяк по такой жаре, теперь дикий "сушняк"»
— Кстати, мне вот интересно… А почему твой папа не засадил выблядка в тюрьму?
Вера подняла голову, лицо, несмотря на загар, было каким-то серо-бледным, но совершенно спокойным:
— Потому что у "выблядка" папа заместитель министра иностранных дел. И мой папа сам лишился бы работы, если не помог бы отец Альдоны. Он секретарь парткома МИДа и с ним побоялись связываться.
— Теперь понятно… Но это ничего не отменяет. Вера захотела взять у судьбы реванш и стать всемирно известной эстрадной звездой, раз подвернулся такой шанс… А чего бы нет?‥ Голос шикарный, внешность шикарная, английский шикарный… Но опять неудача… ты не сумела даже спеть… У Веры не осталось веры… в себя. Выбили кулаками в тот вечер. Поэтому сегодня ты пришла "разговаривать", хотя догадываешься, что этот разговор закончится в постели. И с кем? С сопливым несовершеннолетним подростком. Приехали…