— Он сам кого угодно зашутит… — добродушно фыркнул Чурбанов.
— Это точно, хохмач еще тот! — внес лепту в культ моей личности, Степан Захарович, — иной раз так насмешит, что мама не горюй!
Надо было срочно вякнуть что-то юморное…
— Ну, вот… — "обиженно" бурчу, — клоуном обозвали… Между прочим, мне говорили, что клоун это единственная профессия, которая может содержать в себе двуединство действия!
— Чего, чего?? — озадаченно переспрашивает Степан Захарович.
— Мне тетя одна рассказывала, что когда изменяешь мужу с клоуном, это одновременно и смех, и грех.
Молчание…
«Черт… неужели палку перегнул?‥ Или не смешно…»
Зря переживал… Не сразу "догнали", но хохотали, реально, до слез! Особенно, мужики!
Время, вроде, еще не позднее, но раз они уже за столом и Щелоков с бокалом, то процесс начат. По Чурбанову и Степану Захаровичу не видно, но они мужики здоровые, а Щелоков, явно, выпивши и женщины подозрительно румяны и веселы… Поэтому хохот вышел такой, что Задорнов, в будущем, обзавидовался бы. Все-таки, юмор моего времени тут вне конкуренции. Если не перегибать…
Короче, поржали, по голове меня погладили, шутливый подзатыльник Чурбанов отвесил и за стол усадили! Но не налили, естественно…
Никогда в первой жизни не испытывал особой тяги к спиртному, а тут, раз нельзя, то вот постоянно и хочется. Хуже, если это желание от внутреннего, неосознаваемого, стресса. И время идет, и цели фантастические, и пути достижения непонятны, и личная неудовлетворенность во всем: от необходимости вести себя, как ребенок, до невозможности потрахаться.
Ну, да бог с ним, пока… За столом идет оживленный разговор и отвлекаться на внутренние терзания не время…
Я уже знаю, что Светлана Владимировна — жена Щелокова, впрочем и сам опознал, по виденным в инете фотографиям. А вот Степан Захарович, темнила хренов, оказался начальником Новосибирского Главка МВД, генерал-майором. Странно, что у генералов нет какого-то "своего" санатория. Нездоровый, "понимааш", демократизм!
Я восторженно отзываюсь об отдыхе и не забываю, еще раз, поблагодарить, довольно улыбнувшегося, Щелокова. Рассказываю про новые песни и расхваливаю главврача санатория, который предоставил нам санаторский ансамбль. Потом вещаю про то, что мои песни уже стали петь Сенчина, Пьеха и Боярский, что вызывает у присутствующих, кто был не в курсе, искреннее и доброжелательное изумление. А за столом присутствуют и полковник Нефедов — начальник сочинской милиции, с женой, и генерал-майор Карпенко — начальник Краснодарского ГУВД и некий Василий Евгеньевич — комендант "Бочарова ручья", тоже, кстати, с женой.
А уж когда я перешел к рассказу про "музрука Пьехи", который теперь уйдет от Эдиты, чтобы стать директором нового ВИА, то это переполнило чашу и Светлана Владимировна буквально потребовала от мужа пойти "послушать эти песни". Ее горячо поддерживают и вот мы заходим в импровизированный концертный зал и Щелоков, уже при галстуке и в мундире, приветливо здоровается с волнующимися музыкантами.
Начинаю представлять нашу команду с главврача, который удостоился от министра благодарности и нескольких доброжелательных слов. А вот с Клаймичем Щелоков был куда более общителен и Григорий Давыдович даже осмелился схохмить, что у них в семье двое братьев умных, а он, третий — музыкант.
Все весело посмеялись, я тоже… чего не посмеяться, особенно, если хорошо помнишь, как Клаймич рассказывал, что у него есть только сестра.
Постепенно высокопоставленные гости расселись и я, совершенно не тушуясь и не испытывая ни малейшего волнения, подошел к микрофону:
— Дорогой Николай Анисимович! Уважаемые товарищи! Я готовился сегодня спеть одну песню, но вы выразили желание послушать все. Поскольку сегодня первый в моей жизни концерт, и сразу перед такой публикой, то заранее предупреждаю, что петь "на бис" не буду. И не потому что такой гордый, а потому что Григорий Давыдович как-то рассказал мне одну поучительную историю.
Отвешиваю легкий полупоклон в сторону Клаймича, усаженного между Щелоковым и Чурбановым. Клаймич доброжелательно улыбается и кивает, хотя ни хрена он мне не рассказывал.
«Мдя… два прохиндея нашли друг друга…»
Продолжаю вещать в заинтересованно слушающий зал:
— Однажды, в одном концерте выступала молодая певица. Ну, спела песню, откланивается, хочет уйти. Зал шумит, кричат: "Давай еще!". Ну, спела еще раз, снова откланивается, зал не унимается — "Еще!". Что делать, третий раз поет… А зал по-прежнему требует… Ну, она и говорит:
— Товарищи, да сколько можно, я же уже устала!
А зал ей хором и отвечает: