— Нет. Все живы.
Минут пять висит молчание. Мне не в тягость. Не напрягает даже то, что Альдона стоит сбоку и я ее, по сути, не вижу.
— Хорошоо… Я проигралаа споор… Чтоо дальшее?
Сердце пропускает удар. Прикусываю себе губу, почти до крови, но, в результате, мой голос звучит ровно и безразлично:
— А дальше соблюдай условия спора: я говорю — ты делаешь.
— … Хорошооо…
Этим "хорошооо", кажется, можно зарезать. Если сильно, и по горлу…
— Ты сама хочешь петь в группе?
— Дааа…
— Я совсем скоро приеду в Москву. Тогда и решим все организационные вопросы.
Снова повисает молчание.
— Яя пойдуу?
— Да. И уясни, наконец, что я тебе не враг.
Удаляющиеся шаги. Не прислушивался бы, не услышал. Только открывшаяся дверь, на пару мгновений, заполнила террасу гулом музыки и звуков.
«Забавный поворот. Вот уж не ожидал… Хотя, а к лучшему ли? Время покажет…»
Поезд набрал какой-то сумасшедший ход. Вагон дергает и раскачивает. Непонятное иррациональное ликование заполняет все мое существо.
«Вся жизнь впереди! ВТОРАЯ! В ней есть смысл! В ней будет борьба! Да, я могу проиграть, но лучше умереть в борьбе, чем жить мертвым!»
Тепло расходится от сердца по всем телу. Кажется, что это не поезд, а я сам стремительно лечу над Землей… Как в далеких детских снах…
Глаза закрываются. Я засыпаю…
***
— В этот радостный день, ребята, я хочу пожелать, всем вам, расти достойными сынами и дочерьми нашей Великой Советской Родины! И неуклонно следовать завету Владимира Ильича Ленина: "Учиться, учиться и еще раз учиться"!
И наша директор — Анна Константиновна, победно тряхнула головой, заканчивая свою речь на Торжественной линейке, посвященной 1 сентября.
Все, ребята и родители, дружно захлопали! Суета, белые передники, красные галстуки, пышные банты, радостные и взволнованные лица ребятни, звучащая из репродукторов бодрая музыка…
Я в полном ахуе…
Опять школа!!! Еще три года!!! Я сейчас пойду на уроки?! Ааааааааааа!!!
Сюрпризы не закончились… Мерзкую "руссичку", с которой у меня всю последнюю четверть седьмого класса была война, назначили нашим классным руководителем. Охренеть…
Собственно, так было и в прошлой жизни… просто забыл. Принесенный букет, я подарил директрисе.
«Надо что-то срочно делать, иначе этот год я не переживу…»
Не сказать, что эта мысль мне пришла в голову только сейчас, на Торжественной линейке. Просто, тут я с особой остротой понял, что "второй раз школа — это не мое"! Пока приходил в себя, после… переноса, пока адаптировался и вспоминал реалии — ладно. Но дальше, это будет перебором!
Да и времени у меня на нее НЕТ…
В почтовом отделении, откуда я забирал скопившуюся за два месяца прессу, среди газет и журналов, я обнаружил коричневый конверт с красным штампом ВААПа.
Ленинградское отделение Всесоюзного Агентства по Авторским Правам жаждало меня видеть. Точнее, мою маму, как я понял из телефонного разговора с любезнейшей Ларисой Львовной — заместителем руководителя ленинградского ВААПа.
У мамы еще оставались три дня отпуска, поэтому мы сначала съездили купить мне школьную форму, разную канцелярщину и новый портфель (Ааааааа! Я с женщинами сплюююю! Какой портфель?!!), а потом заехали в ВААП к товарищу Захарской Л.Л.
На самом деле, Ларисе Львовне многого было не надо. Только, чтобы мама, как законный представитель "несовершеннолетнего таланта", написала заявление, на какой счет в Сберкассе ей перечислять мои авторские отчисления.
Ну, сберкнижка у мамы была и заявление она, под диктовку, написала, а потом, не удержалась, и спросила, о какой сумме идет речь.
Лариса Львовна покопалась в "моей персональной" папке, потыкала пальцами, украшенными золотыми кольцами, в кнопки большущего калькулятора, работающего от сети, и ответила:
— За июль, две песни — 83 рубля 47 копеек и за август, четыре песни — 305 рублей 21 копейка…
Захарская подняла на нас заинтересованный взгляд поверх модных очков в металлической оправе. Я скучающе смотрел в окно, а мама в ответ на суммы только покивала с бесстрастным выражением лица.
«Ну, да… Сынишка заработал за месяц в два раза больше ее зарплаты… Молодец еще, что "лицо держит"! Захарская, явно, рассчитывала на другую реакцию… Может и дождалась бы, но мама уже знает за сколько Клаймич купил "Семейный альбом", а 5.000, все-таки, более шокирующая сумма…»
Зато, когда мы вышли из ВААПа, мама, все-таки, дала выход эмоциям:
— Такими темпами ты скоро станешь, сынуль, главным кормильцем в семье!
Она прижала меня к себе и чмокнула в щеку.