«Ага… В макушку уже не может! Когда покупали форму, мне снова измерили рост -175 сантиметров!»
— Мам! Может перекусим где-нибудь?
— Что значит "где-нибудь"?! Сейчас домой приедем и я суп с фрикадельками быстренько сделаю. А на второе котлеты с пюре.
— Ну, чего тебе на кухне стоять? Давай в какой-нибудь ресторан зайдем, там и пообедаем. Заодно отпразднуем, что песни стали деньги приносить…
Вот в "Корюшке" — ресторане-"поплавке" на Неве, у нас с мамой и состоялся судьбоносный разговор. Видя, как я покрываю салфетку карандашными столбцами цифр, мама, естественно, поинтересовалась, что я там увлеченно подсчитываю. Так, где-то между суточными щами и припущенным лососем, я и огласил свои аргументы:
— … Таким образом, если считать, что моя зарплата после института будет 150 рублей, то получается, что одна песня меня обеспечивает подобным доходом минимум на три года. А если верить Захарской, что по мере роста популярности "Цветов" и "Карусели" отчисления вырастут раза в два, то и, вообще, лет на пять…
Я откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на возмущенную и покрасневшую маму.
Следующие минут двадцать я с аппетитом поглощал лосося и десерт, а мама весьма эмоционально читала мне лекцию на тему: "Только через мой труп!".
Суть этой возмущенной эскапады сводилась к двум мыслям — первая, что "сегодня песню написать можешь, а завтра способности закончатся, тогда как диплом и профессия будут кормить всегда!", и вторая, что без школьного аттестата и ВУЗовского диплома я стану "отщепенцем общества" и закончу свою жизнь "как те алкаши, которые целый день толкутся около пивного ларька рядом с нашим домом, а потом около него и валяются"!
Понимая, что с такого уровня аргументами спорить бессмысленно, я покорно кивал головой и с удовольствием жрал шарики шоколадного мороженого.
Первая жизнь научила, главное вложить женщине в голову некую мысль. А дальше просто надо ждать, когда она ее "додумает". Периодически про эту мысль необходимо напоминать, чтобы женщина про нее не забывала. А вот что нельзя делать категорически, так это спорить! Тогда любая женщина запомнит не свои аргументы "против", а то, что у нее есть ПОЗИЦИЯ в этом вопросе. А позиция женщины, это — вопрос принципов!
Конечно, это МАМА и я ее очень люблю, но мама тоже женщина!‥
Поэтому я кивал и кушал… Молча. Ничего, к этому разговору мы еще вернемся.
Поздравительные речи "от месткома, профкома и парткома" закончились, отзвенел "Первый звонок" и под чудную песенку "Учат в школе" плохо организованная толпа ребятни устремилась в школьные двери.
Народ в классе за лето сильно изменился. Большинство парней заметно вытянулись, девчонки стали краситься и либо выпячивать грудь, либо сутулиться, скрывая ее. У некоторых осанка осталась прежней. Как и отсутствие груди!
"Великому мне", державшему в руках грудь Веры и "помнившему" множество сисек "из прошлого", смотреть на "проблемы" одноклассниц было смешно и грустно, а участвовать в перекрикиваниях на тему "как я провел лето" — и вовсе невозможно.
«Как?‥ как?‥ Дрался с одной красоткой, трахался с другой, палил из пистолета, хлестал водку и обнимался с министром МВД! И пусть сдохнет тот, кто не поверит… Мдя! Представляю их рожи…»
В классе я стал выше всех на полголовы, и в плечах тоже… никто рядом не стоял. Да, и на взгляд, выгляжу старше одноклассников… этак, на пару лет. Директриса уже заявила сегодня, когда я вручал ей букет:
— Селезнев?! Какой ты стал… здоровенный!
Значительно хуже, что это отметили и наши девки. Каждая считала своим долгом, что-нибудь мне сказать или о чем-то спросить.
«А раньше, сучки, не замечали…» — обиделся я на них, за себя прежнего!
Парни тоже группировались вокруг меня и выясняли "чо нового, Витяха?!".
Бывший "лидер класса" — Стас Лущинин, бессильно скрипел зубами в сторонке, а наша единственная симпатичная девчонка — Оля Белазар, так же со стороны, бросала на меня задумчивые взгляды.
«Господи! Как я это все переживу?!»
Как, как… с трудом. Первый день в школе я пережил с ОЧЕНЬ большим трудом…
В памяти постоянно всплывали различные картинки ушедшего лета: посиделки в ресторанах, "разборка" с грузинами, выступление перед Щелоковым, выстрел "в" Альдону, Вера…
— Странно… — девушка неопределенно вздыхает и поудобнее устраивает черноволосую головку у меня на плече.
— Что "странно", Зайка? — я, расслабленный и умиротворенный, нежно кладу ладонь на обнаженную грудь, и чувствую биение её сердца.
— Да, так…
— Зая, ты обещала все мне рассказывать! — я приникаю губами к Вериному розовому ушку и девушка, улыбаясь, ежится от щекотки.