Для меня, поскольку Кламич хоть и сдерживал улыбку, но почему-то этот балаган сам не пресекал. В этой встрече у меня был большой "личный" интерес, так что надо было его реализовывать и лучше до возвращения Завадского и Лехи.
«Ну, держись, сионская грусть!»
— Яков Ефимович, шоб ви здохли, так ви мне нравитесь! Но давайте ужо поговорим за деньги…
"Колобок" поперхнулся посреди очередного "фольклора", а Клаймич сначала сдавленно хрюкнул… но не сдержался и захохотал в голос.
Когда "высокие договаривающиеся стороны", перешли на нормальный язык, то наши потребности были сформулированы предельно четко: для проживания артистов требовалась нормальная трехкомнатная квартира, а для "деловых встреч" — очень хорошая(!) "где-нибудь в Центре".
— Туда должно быть не стыдно пригласить высокопоставленных гостей и различных товарищей из творческих Союзов — с умным видом, сформулировал я.
В ответ, поморщив лоб и подергав себя за выдающийся нос, Яков Ефимович пообещал первые варианты предложить для просмотра уже завтра…
После этого, я перешел к "гвоздю программы":
— Двухкомнатная квартира, кирпичный 5-этажный дом довоенной постройки, четвертый этаж без лифта, изолированные комнаты 14 и 16 метров, кухня семь с половиной, телефон, балкон, паркет, потолки 3,75 метра, в Ленинграде на Васильевском острове. Нужна равноценная или лучше квартира в Москве.
Эдель с интересом глянул сначала на меня, а потом на Клаймича:
— Все возможно, но вы хоть представляете себе размер доплаты, при таком обмене?
— Надеюсь, Яша, ты нам его сейчас и сообщишь, — мягко улыбнулся Клаймич.
— Да, это выйдет не менее двадцати тысяч, — сокрушенно покачал головой маклер.
— Вот видите Витя, я же говорил, что Яков Ефимович может достать жилплощадь даже в Кремле!
Клаймич отпил из чаю и продолжил:
— Но, Яша, зачем нам квартира в Кремле? Двадцать тысяч! К чему этот ненужный шик?!
— Какой Кремль, Гриша?! Это хорошо, если не ближнее Подмосковье! — патетически воскликнул Эдель и заломил руки.
— Яша, Яша… — укоризненно покачал головой Клаймич, — я тоже еврей и мы теряем время. Вспомни, пожалуйста, что я тебе говорил…
Эдель прекратил придуриваться и, прищурившись, остро посмотрел на меня.
— А ты уверен, — с сомнением протянул он, видимо, не воодушевленный увиденным.
— Уверен, — отрезал Клаймич.
— Да ж, за ради Его, Гришенька! — тут же примиряюще поднял руки маклер, — все сделаем, как в Парижах… Но бюджет в десять тысяч — залог всеобщей радости, — и он ткнул в небо, похожим на сосиску, толстым пальцем…
— Витя, я не хочу лезть не в свое дело, но вы подумали, что будет, когда Верины родители узнают?
Вот такой "замечательный" вопрос, нейтральным тоном и глядя куда-то вбок, неожиданно задал мне Клаймич.
Редкие фонари с трудом рассеивали сгустившуюся темноту сентябрьской ночи. Прогулочным шагом, мы неспеша возвращались в "Россию", проводив Якова Ефимовича до метро. "Великий маклер" передвигался общественным транспортом!
— Вы о чем, Григорий Давыдович? — "спокойно" откликнулся я, "не поняв" вопроса.
Клаймич усмехнулся:
— О квартире, Вере и о судьбе группы, когда родители все узнают…
— Что… так заметно? — недовольно морщусь.
— По вам — вообще, нет. По Вере, почти сразу. Заметил еще на "отвальной" в ресторане, но… — Григорий Давыдович неверяще покачал головой и улыбнулся, — сначала просто не поверил сам себе. А на вокзале все стало ясно. Мне… Остальным — вопрос времени.
— Я "поработаю" с ней… — все будет нормально, — пообещал я.
— Уверены?… — неверяще покачал головой Клаймич, — а мне показалось, что и Альдона что-то заподозрила.
— …мне тоже…
— …?
— Она никому ничего не скажет, — уверенно заявил я.
— …? — левая бровь Клаймича изогнулась еще скептичнее.
«Как он так делает?‥ надо будет, все-таки, порепетировать перед зеркалом…».
— Хотя у нас с ней сложные отношения… НО она никому не скажет…
— У нее со всем миром "сложные отношения", — неожиданно выдал Клаймич.
Я понимающе усмехнулся.
«"Снежная Королева" даже нашего спокойного и уравновешенного Григория Давыдовича подбешивает!»
— Не она, так какой-нибудь другой "доброжелатель" найдется, — не отставал от меня Клаймич.
— Ну, а что, в конце концов случится? — недовольно пожал плечами я, — Не в милицию же они пойдут заявление писать на собственную дочь? Начнут требовать, чтобы она ушла из группы. А ей это зачем? Так что с родителями, на какое-то время, поссорится, а в группе останется…
«Со мной останется… или я ничего не понимаю в женщинах!‥»