— Виктор, если у нас будут неприятности… то не надо меня выгораживать! Их словам не поверят… давайте я скажу, что дрался я…
Я постарался максимально успокаивающе улыбнуться:
— Не будет у нас неприятностей, а если я дрался один, то получается трое рецидивистов против ребенка… А двое против троих уже… несколько иначе… Не так героически! — я засмеялся.
На лестнице послышался непонятный шум, идущий с нижнего этажа… на фоне неразборчивого бубняжа голосов, слышались визгливые женские нотки.
Похоже, в ментовку доставили современных "интердевочек", и я счел за благо, ободряюще кивнув Клаймичу, быстренько вернуться в "свой" кабинет.
Вовремя… Минуты через три, через неплотно прикрытую дверь, я услышал, как кто-то бегом поднимается по лестнице.
В кабинет, тяжело дыша, буквально, ворвался давешний молоденький лейтенант. Яркий румянец на щеках и округлившиеся глаза…
«Началось?!»
— Пойдемте скорее! — резко перейдя на "вы" и переминаясь от возбуждения, лейтенант всем своим видом как бы призывал меня присоединиться к его бегу.
Неторопливо поднявшись и собрав со стола свою писанину, я так же неспешно последовал за подпрыгивающим от нетерпения милиционером.
Видимо, весь "ночной" личный состав отделения сейчас толпился в коридоре первого этажа. Они о чем-то активно перешептывались, но когда появились мы с лейтенантом, все разговоры тут же стихли. Провожаемые в спину взглядами присутствующих, мы подошли к обитой светло-рыжим дерматином двери. Висевшая сбоку табличка информировала: "Начальник отделения майор Галушко Н.Е."
— Товарищ министр, задерж… э… гражданин Селезнев доставлен! — как мог отрапортовал "мой" лейтенант.
Я стоял понуро свесив голову и держа руки за спиной. Услышав обращение "товарищ министр", я дернулся и чуть было не испортил свою клоунаду, но нашел силы продолжить изображать "статую обреченности".
Сначала послышался чей-то смешок, затем присоединился второй голос, а затем уже смеялись несколько человек.
«Надо мной, гады! Держим паузу…»
— Ладно, шалопай, заканчивай изображать тут из себя жертву царского режима! — раздался веселый голос Щелокова.
Я медленно поднял голову и… охренел…
В довольно просторном кабинете "милицейского Буденного" за столом для совещаний вольготно расположились в парадной форме(!) Щелоков и Чурбанов, а рядом с ними сидели в вечерних платьях смеющаяся Светлана Владимировна — жена Щелокова и… (бум-бум-бум-тарям!) легко узнаваемая, Галина Леонидовна — дочь "дорохога Леонида Ильича"! Ну, и по совместительству, жена Чурбанова…
— А хорошенький-то какой! Все девки, парень, твои будут… или УЖЕ одноклассницам головы кружишь?! — неожиданно заявила бровеносная супруга замминистра и засмеялась с какими-то истеричными подвсхлипами.
«А… вот ты какая… "интердевочка"!‥ Реальность ожиданий не оправдала…»
— Давай, проходи… присаживайся сюда, драчун уличный! — улыбающийся Щелоков хлопнул ладонью по спинке стоящего рядом стула, — рассказывай, как ты в Москве оказался и как трех человек в больницу отправил!‥
"А вот хрен тебе по морде…".
— Не хочу… — буркнул я с хмурой рожей и, обойдя стол, уселся прямиком между женами обоих "главных ментов"…
— Вить, ты чего? — изумленно подал голос Чурбанов, Щелоков тоже смотрел недоуменно.
— Ничего… Меня чуть не зарезали час назад… — я упрямо не смотрел на обоих генералов и голову держал повернутой в сторону Светланы Щелоковой, — а вам смешно…
Мой голос "сорвался"…
— Действительно… а с чего вам весело-то?! У вас тут людей рядом с Кремлем, уголовники чуть не режут, а они сидят зубоскалят, голубчики! — Галина Леонидовна возбужденно вскочила и "по-бабьи" уперла руки в боки, явно готовясь затеять небольшой "скандальероз".
— Так! Успокойтесь все… — командному тону жены министра можно было только позавидовать. Она обняла меня за шею и прижала лицом к своему плечу. Мои плечи "вздрогнули".
«Приятненько пахнет, "Шанель", если не ошибаюсь…»
— Витюнечка! Хочешь чашечку чая? — негромко спросила Щелокова, поглаживая меня ладонью по макушке.
Я молча закивал.
— Майор!‥ — ее голос вновь обрел крепость стали.
— Зараз солоденького з сушечками организуемо! — засуетился усатый "представитель Первой Конной" и его бегемотские шаги торопливо забухали в сторону двери.
У Брежневой тоже материнский инстинкт взял верх и вот, уже минуты через три, под хоровые "бабские успокаивания", я давлюсь кипятком, пытаясь его проглотить залпом.