— А можно сказать пару слов не совсем по теме? — "неуверенно" промямлил я в микрофон, когда "комсомольский вожак" прицепил мне на пиджак лауреатский значок, вручил диплом и отправил благодарить на трибуну.
И тут же, буквально затылком стало ощущаться то материальное напряжение, в момент, возникшее за моей спиной в Президиуме. Растерянное лицо Колякина и сгустившаяся тишина в большом зале…
Я оборачиваюсь и встречаюсь с глазами с Романовым. Первый секретарь добродушно улыбается:
— Конечно… если не долго, а то нам тут еще других товарищей награждать!
Однако взгляд члена Политбюро недвусмысленно предупредил — "ой не ошибись сейчас, парень!".
Но "парень" ошибаться и не думал.
Начал я несколько "скомкано и рвано":
— Товарищи! Я тоже, конечно, хочу поблагодарить… И постараюсь продолжить писать хорошие песни… Такие, чтобы вам нравились!
В зале кое-где появились улыбки.
— Но сейчас хотел бы, все же, сказать о другом… А то, когда еще возможность выпадет… на таком собрании выступить…
Опять несколько улыбок, но большинство, чтобы определиться в реакции, ждёт сути.
«Ну, сейчас дам вам и суть…»
— Я вот в песне написал: "Если дело отцов, станет делом твоим — только так победим!" И касается это, в равной мере, и отцов, и дедов… У меня вот дедушка воевал… как и у многих здесь… Не на Ленинградском фронте, правда, а на Каспии… но это ведь не важно?‥ Просто во многих семьях ветераны уже…
Я запнулся и "нервно" сглотнул.
— …ушли. Болезни, раны… А я знаю… — (мой голос зазвенел!) — …огромное множество людей снова хотели бы придти на встречи ветеранов. Снова увидеть однополчан своих отцов и дедов! Снова вспомнить, поговорить с ними, помянуть… Но не идут… Потому что… уже не с кем идти… А это неправильно! Сидеть дома и выпивать… не чокаясь… Я что хочу предложить?! Может ленинградская комсомольская организация выступила бы с инициативой? Я даже название уже придумал — "Бессмертный полк"! И 9 мая… мы — не воевавшие, но ПОМНЯЩИЕ прошли бы в праздничном строю по проспектам и улицам наших городов и сёл с фотографиями наших БЕССМЕРТНЫХ ГЕРОЕВ!‥
Я резко замолчал.
Пара секунд молчания. Несколько робких хлопков, откуда-то с задних рядов… А нет, уже покатилось и вперед… Уже хлопает большинство в зале. Все!
— Что ж… Вот, считай и проголосовали…
Слова Романова переводят аплодисменты в овацию и поднимают зал на ноги.
Снова, с Лехой, заехали к Шпильманам. Изя Борухович нас не ждал, но обрадовался. Принялся придирчиво изучать мой костюм, отобрал пиджак и зачем-то стал переделывать подкладку. Хотя, на мой взгляд, и так все сидело идеально! А затем битый час, потеряв возможность заскочить на работу к деду, я изображал манекен, на котором белый костюм сменялся черным смокингом, и наоборот!
— Четыре дня и все будет-таки так, как должно быть… И Боря привезет вам весь гардероб в Москву… Витя, я хотел поговорить с вами за Борю… Боря очень хороший и талантливый мальчик… Ему надо развиваться! Надо двигаться вперед… А что тут?! Таки, решено… Боря будет переезжать к нашим хорошим знакомым в Москву. Но там надо освоиться… Москва, я скажу вам — большой город! Я был в нем до войны… Я — заблудился. Я не хочу, чтобы Боря заблудился! Вы должны пообещать мне, что присмотрите за нашим Борюсиком!
И все остальное, в таком же духе… Делать нечего — пришлось пообещать "присмотреть"!
Уже, когда ехали в обкомовской "Волге" в аэропорт, Леха тихонько высказался:
— А у "Борюсика", похоже, жареным запахло, раз из города намылился!
Я хмыкнул и согласно кивнул — тоже об этом подумал.
— А Изя — старый прохиндей — "вы должны"! — передразнил "мамонт", — должны — если шьёшь бесплатно, а если такие деньги берёшь, то ни фига мы тебе не должны…
Я скосил глаза на недовольно бурчащего "Большого брата" и весело засмеялся.
Настроение было замечательным!
Уже после заседания, у себя в кабинете, Романов высказался: