— Даже не шути так… — Вера крепко зажмурилась от ужаса подобной перспективы и решительно замоталась в отвоеванное полотенце.
— Зая, не бери в голову…
«Не-е, ну что я говорю?! Бери! И чаще…»
— Чему ты улыбаешься? — подозрительно заинтересовалась"Зая".
Нежелательность честного ответа для меня была очевидна и я, в очередной раз, толкнул тезис на тему "не пойманный — не вор".
— Даже у милиции восемьдесят процентов всех раскрытых пр… э… дел — это чистосердечные признания. Никогда не сознавайся, стой на своем до конца, что бы там ни было!
Вера послушно кивнула на многократно обсуждавшуюся нами тему и перевела разговор на свою работу в газете:
— Вот написал бы какой-нибудь рассказ для газеты… И я могла бы приехать в Ленинград, в командировку… Для работы с автором!
Мы одновременно представили себе эту "работу" и дружно засмеялись.
— Так если рассказ уже опубликуют, то какая еще может быть "работа" с автором? — спросил я, отсмеявшись.
— А ты напиши длинный рассказ, — не сдавалась, смеющаяся Вера, — чтобы продолжение было! Несколько продолжений!… Да я не про это "продолжение"… Вить! Вить!!… Виииит…я…
В понедельник мы с Клаймичем снова были на Огарева 6…
Я бы, конечно, предпочел встретиться с самим Щелоковым, но того не было в Москве, поэтому о проделанной работе отчитывались Чурбанову.
Впрочем, всё проходило "лучше, чем хорошо". Юрий Михайлович прослушал "02" и "Боевой орден" и остался впечатлен! Когда же мы прокрутили ему новую "Феличиту" (я, женское трио и вылизанная аранжировка), то замминистра демонстративно-удивленно развел руки:
— Ну, братцы! Это как другая песня… Лучше! Гораздо лучше!
"Братцы" — а особенно Григорий Давыдович, который неделю пробатрачил в студии Зацепина, остались весьма довольны такой оценкой.
— Юрий Михайлович! — я решил ковать железо, пока оно горячо, — надо бы новый вариант передать итальянцам, только как?
И захлопал глазами.
Чурбанов отмахнулся от несуществующей проблемы и повернулся к селектору:
— Борис, свяжись с итальянским посольством… Там от него культурный атташе к нам ходил, как его там… Не помню… пригласи-ка его ко мне…. Только вежливо!
— Есть, Юрий Михайлович, — коротко хрипнул динамик.
Чурбанов развернулся обратно к нам и Клаймич принялся, горячо расхваливая деловые качества и оперативность генерала Калинина, рассказывать о проблемах со студией.
Чурбанов снова связывается по селектору. В кабинет приходит Калинин и дальше следует долгое и малоинтересное обсуждение бюрократических и юридических препон на пути к заветной студии.
В итоге, Чурбанов берется помочь лично, но по количеству перечисленных проблем, я понимаю, что так же просто, как с итальянским посольством, вопрос со студией не решится.
Чтобы произвести на Калинина впечатление и не оставить осадка, что мы приходили на него жаловаться, я подал голос:
— Юрий Михайлович, а можно попросить Виктора Андреевича еще минут на пять задержаться?
Чурбанов вздернул брови, но жестом усадил, вставшего было генерала, обратно на стул.
— Мы, с Григорием Давыдовичем, тут песню записали ко Дню комсомола… Послушайте вдвоем… как она вам?…
Клаймич немного поколдовал над здоровенным катушечным магнитофоном, который мы притащили с собой, и кабинет заполнили первые сочные аккорды.
Начальный куплет исполнял Завадский, следом я и потом Клаймич, а в последнем припеве и скандировании к нам уже присоединились солистки, Роберт и Татьяна Геннадьевна. И все это в двойном наложении — как полноценный хор!
Песня закончилась. Наступила тишина.
Чурбанов встал.
— А, сильно… — он сделал несколько энергичных шагов по кабинету, — Начал с гимна милиции, а теперь получился гимн комсомола?!
Зять генсека, усмехнувшись, остановился напротив меня.
— Очень хорошая получилась песня… — поддержал замминистра Калинин, — а главное правильная! А что за "гимн милиции"?
Пришлось прокручивать "02", теперь персонально, для "милицейского завхоза".
Но… не пожалели! Не только мы с Клаймичем, но и хозяин кабинета смогли понаблюдать за тем, какое впечатление производит песня.
Калинин был в абсолютном восторге! Под конец, он даже стал вслух подпевать.
— Действительно! — ерзал на стуле, переполненный эмоциями генерал, — Юрий Михайлович это же получилось, как настоящий гимн! Наш гимн!
Клаймич сидел рядом с Калининым, поэтому пожимание рук, обнимание за плечи и дружеские потряхивания достались, именно, ему. Ну, да я не в претензии…