Советские продовольственные магазины — дело сложное и неоднозначное. Разумеется, сейчас хлеб — это хлеб, а докторская колбаса — это реально вкусно, но первоначальный экстаз "переноса" и детская ностальгия прошли, а умиление иссякло…
С утра продуктовый выбор в советской торговой сети чуть разнообразнее, чем вечером, когда после работы набегает трудовой народ. Пустых прилавков времен "пятнистой твари", конечно, нет и в помине, но, в целом, это — постоянные очереди, крайне скудное разнообразие продуктов и перманентное хамство продавцов.
Не так давно, судьба забросила нас в магазин за молоком и, проходя овощной отдел, я испытал футурологический шок — замер и завороженно пялился, как из квадратного отверстия в стене ползет черная лента конвейера, груженная мокрым и грязным картофельными кругляшами разных размеров и форм. Все это ссыпалось продавщицей в железный лоток подвесных весов, а потом через специальный проем в прилавке вываливалось в подставленную покупателем сумку. Периодически картофель застревал, то при подаче из бункера, то в проеме прилавка, и тогда продавщица — высокая дородная тетка в черном фартуке, активно пробивала "пробку" длинной деревянной палкой, реанимируя рабочий процесс. И лишь дружеский толчок "мамонта" в плечо, заставляет меня вернуться к реальности и продолжить путь к кассе…
Конечно, при тех деньжищах, что имелись в наличии, общение с "предприятиями торговли" легко удавалось сводить к минимуму — на Центральном рынке даже виноград(!) зимой продавался, но полностью избегать не получалось и повышению настроения такие "встречи" не способствовали.
Клянчить у Брежневой протекцию в "Елисеевский" ужасно не хотелось. Галина Леонидовна — добрая душа, конечно, сразу все организовала бы, но… Но пора уже и меру знать! Дочь Генсека столько сделала и продолжает делать, что еще и с проблемой "жратвы" к ней приставать — только лицо терять.
Поэтому настоящей находкой для нас стала кулинария при ресторане "Прага". Она располагалась на втором этаже легендарного заведения и имела свой отдельный вход со стороны Арбата. Продавалось там все то же самое, что вечером подавали в ресторане, вплоть до котлет по-киевски, вот только цены были такими, что простой советский человек, мог позволить себе туда захаживать лишь изредка.
Еще один интересный адресок — Сретенка, дом 16, подсказал нам московский приятель Григория Давыдовича — квартирный маклер Эдель. Магазин назывался "Лесная быль" и продавалась в нем всякая лесная всячина, начиная от грибов и ягод, и заканчивая рябчиками , перепелами, кабаниной и медвежатиной! Было откровенно дорого, но всегда стояла очередь. Впрочем, Эдель быстро организовал знакомство с директором "Были" — Канцельсоном Борисом Аркадиевичем и, отныне, что Клаймича, что Леху обслуживали без всякой очереди в директорском кабинете.
В результате, резко улучшилось и без того вполне достойное питание в нашей студийной столовой. Теперь от кухни "Праги" если оно и отличалось, то только красотой оформления блюд.
Нельзя сказать, что от моего внимания ускользали аспекты двойной морали и двойных стандартов собственного поведения. Горячо, всем сердцем желая сохранить свою страну и спасти свой народ от уготованной ему участи, в обеспечении собственного благополучия я не чурался ни общением с "торговый мафией", ни воровством интеллектуальных и материальных ценностей.
Но с собственной совестью я договорился очень легко! Если для спасения Родины и изменения судеб мира я готов на преступления "вселенского масштаба", используя против негодяев их же оружие, то приобретенный "из под прилавка" кусок кабанины или перепетые "розы" — сущий пустяк!
Гораздо хуже другое… В голове все чаще стал возникать вопрос: если я сам первым делом озаботился жить не "по-советски", то вправе ли я лишать других такой же возможности. И пока четкого ответа на этот вопрос у меня не находилось.
А значит — курс прежний. Ибо участь корабля без курса — дно, а так, куда-нибудь да выведет…
Дома меня ждали радостные "обнимашки" с вернувшейся мамой и её неожиданно-грустное заявление: "Деда жалко! Такой потерянный вчера стоял на перроне. Так не по себе его одного в Ленинграде оставлять. Тем более, только собрались съезжаться…"
У мамы влажно поблескивают глаза, и я неотвратимо начинаю осознавать весь уровень своего скотства.
Как мне не хватало родных людей в "той" жизни! И когда ПРОВИДЕНИЕ мне их снова подарило, я занят чем угодно, но только не ими. Даже переезд из Ленинграда в Москву, полностью лег на плечи мамы. А деда вообще бросил, мудила! Хорошо если два раз в неделю с ним по телефону общаюсь…