Я переложила поводья в руке, кобыла опустила голову, вынюхивая что-нибудь съедобное на полу.
— Наверное, из жалости. Я была на той стороне Охоты… и не могу никому такого сделать, даже Джонатану.
Нику разве что.
Трент кивал, слушая.
— Садись на коня. Тебя ждет Охота.
Глядя на него вверх, я покачала головой:
— Зачем?
Он вздохнул.
— Ты хочешь жить у себя в церкви, жить так, будто ты точно такая, как все.
— И что?
— Ты не такая. И потому, вероятно, однажды окажешься перед выбором, который будет иметь куда более далекие последствия, чем ты можешь предвидеть. И когда это случится, я хочу, чтобы ты помнила, каково это: скакать по лесу на коне под безлунным небом, и ничего нет в мире сильнее тебя. Я хочу, чтобы ты знала, чтобы ты стала за это драться. Чтобы это знали мои дети. Ты должна сдержать демонов там, где они есть сейчас, и никто другой не может этого сделать. Ты не будешь драться за нас, если не будешь знать. И я хочу тебе показать, за что ты сражаешься.
Он был теперь совершенно темен — тень, шевелящаяся в дыхании ветра, готовая умчаться прочь.
У меня было тяжело на сердце. Я не хотела верить ему. Я хотела быть как все. Я очень трудилась, чтобы быть как все. Я заставила ковен снять с меня бойкот, пусть даже временно, до официального собрания в июне. Я очистила свое имя. Да, я потеряла Брук, но я нашла Пирса — и шанс на то, что можно назвать для меня нормальными отношениями. И у меня радость, что Дженкс будет жить. Я вернула себе свою жизнь. Но когда-нибудь все это должно прийти к концу, и я не смогу восстановить свои стены притворства. Я должна играть, пока могу. А сегодня… сегодня мне хорошо.
Сделав глубокий вдох, я подобралась и прыгнула в седло. Кобыла затанцевала, но я натянула повод, требуя повиновения. Утро я начала, вылезая из норы в земле, а сейчас я скачу верхом с эльфами.
— А ну, до того дерева наперегонки?
Испустив дикий вопль, я всадила каблуки в бока лошади… и нас и след простыл.