9
— Ты не станешь… ты не можешь вот так просто меня оттолкнуть. Не верю, что ты настолько жесток.
Она плачет, раскрыв рот, и немного погодя Ингмар благодарит за сыгранную сцену.
Вытирая со щек слезы и сморкаясь, она говорит, что забыла про паузу.
— Ничего страшного, — утешает Ингмар. — Получилось прекрасно, но я хочу, чтобы мы попробовали еще раз — вместе с Гуннаром.
Ингмар вертит глобус, ковыряет шов на карте, который немного треснул возле Северного полюса.
— Можно попробовать, — тихо отвечает она.
— Я только подумал, что тебе не стоит забывать того, с кем играешь.
Она кивает.
— Никто не знает, куда делся Гуннар?
— Нет.
— Он наверху, отдыхает, — говорит Бриан.
— Твою мать, — шепчет Ингмар, когда кусок карты отклеивается от глобуса.
Гуннар входит в школьный зал, втянув голову в плечи и держа в руке носовой платок.
— Как себя чувствуешь?
— Пошел немного отдохнуть.
— Ингрид нужна какая-то поддержка перед камерой, — говорит Ингмар. — Посидишь тут?
— Конечно. Только я не уверен, что в состоянии сыграть свои эпизоды.
— Попробуй.
— Только бы голос не пропал, — отвечает Гуннар, неуверенно показывая на шею.
— Да, — говорит Ингмар, стараясь, чтобы его слова не прозвучали резко, — я понимаю, что ты беспокоишься за свое горло, но…
Гуннар садится на стул напротив Ингрид.
— Ты можешь сидеть вон там, — говорит Ингмар, думая о том, с какой легкостью она ускользает взглядом от камеры.
После съемок Ингрид вытирает со щек слезы, сморкается и расстилает на полу между органом и кафедрой овчинный тулуп — прямо среди проводов, штативов и ящиков с лампами.
Она ложится на него и закрывает глаза.
Оланд и К. А. стоят у нее в ногах, пытаясь приклеить к глобусу отставший кусок карты.
Леннарт Нильссон фотографирует, взобравшись на школьную парту.
Берта помогает Гуннару одеться, закрепляет на шее желтоватый крахмальный воротничок.
— У тебя температура?
— Наверное, да, — говорит он себе под нос.
— Может, стоит уложить тебя в кровать, — говорит Ингмар. — Понимаешь, у нас нет средств, чтобы так долго здесь оставаться.
— Да и погода какая стоит, — добавляет Свен. — Иначе придется использовать реквизит.
Холодный воздух окутывает Ингмара, стоящего на летней веранде. Он наблюдает сквозь плотный туман за двумя мужчинами в серых комбинезонах. Те пытаются приладить новые ветки к дереву, посаженному на площадке после того, как срубили рябину.
Из передней у него за спиной доносятся голоса электрика и плотника, они обсуждают начальство и сравнивают командировочные. Голоса у них довольно странные, будто они разговаривают, уткнувшись в подушку.
— Да тут всегда одно и то же дерьмо, — говорит вдруг один. — Когда деньги кончаются, съемки прекращают, спасибо за кофе, мы уже это слышали.
— Но тут все-таки Ингмар Бергман, — отвечает другой, словно пытается изобразить чью-то дурацкую интонацию.
Раздается сердитый женский крик, хлопает дверь. Мужчина громко ругается, затем наступает тишина.
Лампы и камеру переносят, кабели сматывают. Кивая на окно, Свен бормочет, что туман сегодня слишком уж густой.
— Освещение будет не таким, как надо, — говорит Ингмар.
— И с другими сценами не состыкуется.
Ингмар садится на край кафедры и ковыряет глобус.
— Мы могли бы сделать крупные планы, — предлагает Свен.
— Да.
— Тогда достаем желтые фильтры, — громко говорит Свен.
Ингмар стоит и смотрит, как Оланд и Хокан натягивают фильтры с внутренней и внешней стороны окна. Он грызет ноготь, еле сдерживаясь, чтобы не крикнуть им, что надо бы поторопиться.
— Ингрид, — осторожно говорит Ингмар, — может, пойдешь наверх, отдохнешь? Если хочешь, я могу сыграть с Гуннаром вместо тебя.
— Я устал от твоей близорукости. От твоих неловких рук, твоего вечного страха, твоих… твоих боязливых нежностей. Ты вынуждаешь меня…
— Стоп, — тихо говорит Ингмар.
— Извини, сбился.
— Ничего страшного, все равно было не совсем…
— Правильно, — заканчивает Гуннар.
— Очень важно, чтобы именно эта сцена не выглядела наигранной, понимаешь? Должно чувствоваться, что он все время носит в себе эту ненависть.