– Которые наверняка являются подставными, - тихо вставил я.
Инструктор улыбнулся, но пропустил мимо ушей мою колкость.
– Далее, - продолжил он. – Граф Яви валл Юлас заседает в сикоском сенате, и его слово играет не последнюю роль. Граф всегда слыл добропорядочным, справедливым и умным человеком, к нему прислушиваются, он всегда даёт дельные советы, поэтому во всех самых высших кругах этот человек пользуется большим уважением. Не буду скрывать: на Алайе граф валл Юлас тоже не последний человек, хотя предпочитает по большей части держаться в тени, так как всегалактический закон запрещает двойное гражданство для правящих кругов. Ты должен об этом знать.
– Знаю, - прохрипел я. – Поэтому у меня вопрос. Он что, умер?
– Кто?
– Яви, который валл Юлас, который граф, который не последний человек, роль которого я играю сейчас.
Инструктор еле заметно вздохнул, и мне было непонятно – от скорби или от скрываемого удовлетворения. Всё же он ответил:
– Яви валл Юлас – это ты.
– Значит, мне не положено знать, что сталось с этим человеком, - утвердительно заявил я.
– То, что тебе знать положено, ты будешь знать. Не буду юлить, тем более что, человек ты не глупый, а я отношусь с должной долей уважения к неглупым людям. Поэтому скажу: ты будешь знать ровно столько, сколько понадобится тебе для исполнения твоей работы. Вся остальная информация тебя не касается.
– Но я же, по вашим словам, должен играть его роль. Я должен в самом прямом смысле, быть именно этим человеком. Я буду встречаться с людьми, которые могут знать графа с очень давних пор. И если я не буду знать всей подноготной, то проколюсь сразу же. Вы об этом подумали?
– Подумал.
Но я не унимался:
– И подумайте ещё вот о чём: я человек одинокий и шантажировать меня в общем-то нечем. Поэтому, если я упрусь рогом и не захочу на вас работать, то вы, сколько бы не старались, не сможете меня заставить. Прошу заметить: пытками меня не сломить. Я лучше подохну, чем изменю своему слову. Терять мне абсолютно нечего. И вот вам моё слово: идите к чёрту вместе со своими валл Юласами и сикоскими графьями.
Вопреки моим ожиданиям, Инструктор не разозлился (а я хотел именно вывести его из себя), он просто мило улыбнулся и посмотрел мне в лицо самым добродушным взглядом, на какой только был способен.
Спустя несколько секунд умилённого рассматривания моей персоны, он негромко, снисходительно-издевательски сказал:
– Достопочтенный вюр Орайи. Вы изволили недооценить мои способности. А способен я порой на многое.
– И что это значит? – спросил я, а внутри всё сжалось в маленький дрожащий комочек, ведь передо мной человек, способный на что угодно, несомненно имеющий невероятную власть; а средств, для того чтобы меня «расшевелить», у него предостаточно; я вёл себя вызывающе, полностью отдавая себе отчёт, перед кем я распускаю хвост; я в его руках, и теперь он даже мёртвого меня сможет заставить делать всё то, что ему надо; нужно отдать должное его терпению, – сколько раз я его подкалывал, а он всё оставался невозмутим; впрочем, невозмутим он был также, как великан, на которого фыркает маленький ёжик; он может разделаться со мной, щёлкнув пальцами; но ежики – это такие животные, который тоже имеют, хоть и маленькие, но острые колючки; может, мои «колючки» и не причинят этому «великану» боли, но вот, если их обмакнуть в яд…
Мои размышления были прерваны сменившимся изображением. Вместо девяностолетнего «молодого» графа возник другой образ, и от этого образа по спине моей пробежали мурашки.
2.2.2
Это была моя жена.
Она была такая же молодая, какой я её помнил. Глаза, за которые я мог бы отдать жизнь, смотрели прямо на меня. Она улыбалась. О Создатель! Как давно не видел я этой улыбки! Как скучал без неё. Эта улыбка много раз снилась мне по ночам, когда я лежал в неудобной позе на тюремных нарах. Эти глаза! Волосы! Нежная кожа!..
Тяжёлый комок подкатил к горлу. Я так любил её…
Зачем… зачем этот истязатель надавил на одно из самых больных мест? А если он ещё покажет изображения моих девочек… я могу сломаться. Эту пытку я могу и не перенести. Я просто сойду с ума! Но, может быть, это и к лучшему. Сумасшедший не нужен будет самовлюблённому Инструктору, и таким образом, я смогу послать этого набоба ко всем чертям.
Но неумолимая логика, твердит одну и ту же аксиому: Инструктор никогда не позволит мне окончательно сойти с ума. Ему нужен я – в уме и здравии. Для выполнения какого-то задания. И он сделает всё, чтобы я разбил себе лоб, выполняя его задачи!