Я в очередной раз вздохнул, погружённый в мрачные мысли.
Сидел я под мостом. Шёл мерзкий дождь, иногда гремел гром, а в мелком ручейке, что тёк в двух метрах от меня, копошились отвратительные земноводные, которые издавали долгие протяжные звуки, наводящие смертную тоску. Их костяные панцири поблёскивали слизью, и с каждой минутой эти твари подбирались ко мне всё ближе и ближе.
Это не совсем хорошо, – я слышал, что эти земноводные ядовиты, плюются кислотой, которая разъедает кожу. Если такая тварь в меня плюнет, мало не покажется. Не стоит ли мне выползать из моего убежища?
Но куда я пойду? До полёта ещё уйма времени! И вообще, что мне делать дальше? Мой билет напомнил мне, что лайнер вылетает только завтра в четыре утра. Некий Яви валл Юлас должен покинуть эту планету и отправиться за сотни световых лет, в звёздную систему Ай-йир, а если быть совсем точным – на вторую обжитую планету системы, под названием Реер.
Вот что мне там делать?! Для чего я должен лететь именно туда? Может, там меня будет поджидать Инструктор?..
Мысли... Не знаю, что делать…
Я вздохнул.
Юли… Как же жалко её!
Почему мне её так жалко? Кто она мне? Помню, каждый раз, как её видел, не испытывал ничего, корме отвращения! Пьяница, распутная девка! Но всё же… Всё же надо признаться, что частенько думал о ней. Неужели она была права, когда говорила, что смогла влюбить меня в себя? Чёрт знает что!
А между тем, коварное земноводное подползло ко мне на метр. Как далеко они могут плеваться?.. Не хочу проверять! Пора валить. Осторожно, не делая резких движений, я встал на ноги.
Дождь шёл плотной стеной. Кругом странная тишь; ветра нет, и только изредка в небе била отдалённая канонада. Далеко… Гроза постепенно уходила. Должно быть, дождь вскоре кончится.
Земноводное покосилось на меня своими жёлтыми глазами. Ну, чего ты хочешь от меня? Ухожу я, ухожу! Животное высунуло длинный язык, надуло шею и издало долгий и такой протяжно-тревожный, меланхоличный звук. Тьфу! Вот только не надо так выть! И без тебя тошно! К ней подползли её товарищи в количестве трёх особей. Окружают. Надо делать ноги. Не хочу быть изжаренным их кислотой.
Не теряя из виду земноводных, я отступил к дождевой стене. Вышел наружу. Дождь тёплый, но всё равно мерзкий. Не люблю дождь. От него паршиво на душе, и такие же паршивые мысли постоянно лезут в голову. Щурясь, посмотрел вверх: вдалеке на небе виднелся просвет среди туч. Это хорошо. Но, прежде чем этот просвет дойдёт сюда, я успею промокнуть до нитки.
Делать нечего. Пошёл вверх по склону, а ноги мои постоянно скользили по мокрой траве.
…Остаток дня пришлось провести в скитаниях. Я был предоставлен сам себе. Или же мои преследователи действительно потеряли меня, или ждут чего-то.
Слабо вериться, что меня потеряли. Если вспомнить то, как за мной следили столько времени, постоянно оставаясь незамеченными, то в профессионализме этой братии сомневаться не приходится. Да, скорее всего они чего-то ждут. Вот только, чего?
Особо не скрываясь, я шлялся по улицам этого маленького городка. Дома здесь старые, улочки кривые и грязные. Окна смотрели на меня «затуманенными» стёклами. Людей мало. Бесконечные лужи, слякоть и странная вонь. Помниться, в одной из бесед с местным (мы пару раз встречались в баре гостиницы вюр Канти) я узнал, что в пригороде имелся захудалый посёлочек, где почти все жители работают на очистных станциях. Должно быть, это и есть тот самый посёлок, а где-то неподалёку таятся отстойники и очистные сооружения. Отсюда, конечно, их не видно, но по запаху, они точно где-то рядом.
Дождь закончился, выглянуло солнце. На душе немного посветлело, и наконец я всё-таки задумался о конспирации. Действительно, может, зря я тут шатаюсь у всех на виду? Лезу на рожон, провоцирую противника. Рискую.
Было шесть вечера. До лайнера ещё десять часов. Нужно где-нибудь провести ночь; да и вечер лучше провести в каком-нибудь укромном месте. В каком? Куда мне идти?
Осмотревшись по сторонам, я не увидел ничего подходящего: дома, дома, дома; маленькие магазинчики и подворотни. Мусорные контейнеры в закоулках. Ну, не буду же я ночевать под мусорником!
Уставшие ноги волочили меня дальше. Так провёл я ещё некоторое время, прежде чем одна из посеревших вывесок не направила мои стопы в одно маленькое, но очень нужное для меня заведение.
Дело в том, что моя одежда из щегольской очень быстро превратилась в полубомжатскую. Удивительно, насколько быстро любая одежда может выйти из строя! Куртка порвана, рубашка порвана, штаны разорвались в самом интересном месте! А тут – швейная мастерская! Вот туда-то мне и нужно. С одной стороны, есть, где скоротать время, а с другой – есть возможность привести одежду в более надлежащий вид, ведь я всё же твёрдо решил улететь отсюда. Зачем – не знаю. Но решил. А в таких лохмотьях в лайнер меня просто не пустят.
Маленькая старушка покосилась на меня с недоверием, мол, припёрся бомж какой-то. Но, когда я объяснил, что на меня напали грабители и мне пришлось улепётывать от них по всяким буеракам, она немного подобрела и даже стала ласковей. Оглядев меня со всех сторон, отметила, что одежда, конечно, в плачевном состоянии, но исправить это можно. «Но сперва, - сказала она, - нужно всё это выстирать». За дополнительную плату она отнесёт одежду своей невестке, которая всё постирает, высушит и выгладит, и только после этого старушка займётся ремонтом.
Все мои вещи остались в отельчике, откуда я так неожиданно дал дёру; при мне же были только бумажные деньги, финансовый чип, билет на лайнер и пассворд – эти вещи я никогда не выкладывал из карманов, даже во время сна. Да! Я спал в куртке! Мания преследования – очень дотошная штука!
Старушка, улыбнувшись, отправила меня в малюсенькую комнатку, где я должен был раздеться; поняла, что идти мне особо некуда и сменной одежды нет; сказала, что здесь мне предстоит провести несколько часов, пока всё постирается и зашьётся. Указала на кресло. Надо сказать, кроме кресла в этой комнате не было абсолютно ничего, только окно, окутанное запылённой паутиной.
Ну что ж… Убежище замечательное, как раз для меня! Именно такое сейчас и нужно. Несколько часов сидеть тут? Отлично! Я очень рад. Но виду, что мне это так нравится, не показал, чтобы не вызвать лишних подозрений.
Вздохнул, снял куртку и расстегнул рубашку… Старушка стоит, смотрит на меня. Снял рубашку. Она всё стоит. Расстегнул ремень… Посмотрел на неё… Вросла в пол обеими ногами! Я немного помешкал. Она, очевидно, догадалась, что мне как-то не по себе от её присутствия, поэтому она махнула рукой и брезгливо прокаркала: «Да чего я там не видела! Сымай, давай! Трусы, небось, не надо штопать!». Так я и остался в одних туфлях и трусах. На кресло бережно разложил своё добро, старательно скомкав бумажные деньги, чтобы она не видела их количества.
Старушка покосилась на груду бумажек, кашлянула и выдала фразу, что мол, ноги у тебя быстрые, убежал-таки от грабителей. Я кивнул и медленно опустился в кресло, как бы незаметно подсовывая под себя моё бумажное богатство.
Больше она ничего не сказала; скрутила одежду в один комок и вышла.
Хорошо, что она больше не задавала вопросов, а то врать, почему-то я уже устал.
Не прошло и десяти минут, как в комнату вскочил мальчонка лет семи; спросил, не хочу ли я есть, а то бабушка могла бы приготовить чего-нибудь пока вещи стираются. Я внутренне улыбнулся: да, теперь эта бабушка, которая видела все мои «бумажки», будет навязывать мне дополнительные услуги, чтобы побольше заработать, – клиент-то попался с деньгами.
Признаться, жрать хотелось адски! После знаменитого обеда в ресторане у Ури я перебивался лишь купленными на улице пирожками и сорванными с деревьев фруктами. Поесть не помешало бы! Но почему-то, после того как некий мальчонка снабдил меня отравленным яблоком, отношение моё к этим самым мальчикам резко изменилось в худшую сторону; а вдруг и этот подсунет мне пирожок со снотворным или наркотиком, а потом за мной придут взрослые дядьки и повяжут, как куклу. Нет уж. Я потерплю. И я отказался.