Он засмеялся своим приглушённым смехом.
Признаться, меня всё же задело. Но я сдержался.
– Очень жаль, что я не знаю вашего имени, - как можно спокойнее проговорил я.
– Моего? А зачем тебе моё имя?
– Чтобы знать.
– Знать? Хм… Иногда знания бывают очень опасными, - философски заметил он. – Людям твоего круга знать надо только то, что положено знать. Узнаешь больше – можешь исчезнуть, и тебя никто никогда не найдёт. Ты же сам это понимаешь. Поэтому оставим эту тему и перейдём к насущному.
Он помолчал немного, а потом я снова услышал его голос; но на этот раз я не только мог слышать его, зрение практически вернулось, пелена с глаз спа́ла, и теперь передо мной сидел чёрный костюм с ярко-белым пятном сверху. Ярко-белое пятно – это его лицо, которое я ещё не до конца мог распознать.
– Ты, я вижу, очухался, поэтому действительно пора переходить к делу.
– По-моему, своё дело я уже сделал, - вставил я, – и прошу заметить, уговор был только об одном деле, после которого я должен был улететь в систему Альфойца.
– В систему Альфойца, - как будто бы про себя проговорил он. – В эту отдалённую систему ты и отправишься, только слегка кружным путём.
– Как это понимать?
– Понимай как хочешь. Дело в том, что на К-164 у тебя будут дела. И я жду от тебя только самых лучших результатов. – Голос его был металлическим, слова вылетали словно из дула пистолета, такие же острые, холодные, несущие в себе смертельную угрозу, готовые продырявить тебя насквозь.
– Какие могут быть у меня дела на К-164?! – возмутился я.
Зрение вернулось окончательно, и теперь я мог видеть Инструктора во всей красе! А также видеть то место, где происходил наш разговор. Это был непрозрачный стеклянный куб; я висел в воздухе, зажатый со всех сторон невидимым полем, не дававшим мне нормально двигаться. Мой оппонент находился напротив и тоже висел в воздухе, но очевидно поле, что его держало, не сковывало движений; он как бы сидел в удобном кресле, закинув ногу на ногу, в то время как я, словно бы скукожился на неудобном жёстком и невидимом стуле.
На моё возмущение Инструктор лишь слегка улыбнулся, растянув прямую прорезь рта. При этом его глаза оставались невозмутимыми.
– На К-164 очень много дел, - ответил он.
– Я не согласен!
Он вдруг вскинул брови, осмотрелся по сторонам и удивлённо уставился на меня.
– Я что-то не вижу здесь никого, кто интересовался бы согласен ты или нет, - заявил Инструктор.
– Вот так значит.
Он пожал плечами.
– Ну, хорошо, - с вызовом сказал я. – Вот, что я вам скажу, уважаемый… Инструктор!..
– Инструктор? – удивился он и издевательски улыбнулся. – Это что, новая кличка? Как много у меня имён, оказывается!
– Если нет настоящего, можно использовать любое! – парировал я.
– Ух ты! А ты колючий! Как кактус! Так вот, вюр Кактус, слушайте внимательно…
– Нет, это вы слушайте внимательно! – Терпение практически сошло на нет; я еле держался. – Я не собираюсь больше плясать под вашу дудку. Я сделал своё дело, и покончим с этим! Я выполнил то, что обещал. И вы!.. Вы! Вы теперь обязаны выполнить то, что было обещано мне!
– М-м-м… давайте вспомним, что было обещано. После успешного завершения дела некий зэк, – (На этом слове он сделал особое ударение.) – должен был отправиться на К-164… Хм… Теперь я говорю этому самому зэку, что он прекрасно справился со своим делом и летит на К-164… Что же ему не нравится? По-моему, уговор остаётся нерушимым.
– Не совсем так.
– Что именно не так?
– Уговор был о том, что после успешного завершения дела я буду свободным. И никто: ни вы, ни кто-либо другой не будет заставлять меня выполнять ещё что бы то ни было! Я должен был удалиться в самую… жопу галактики и кануть там в лету! А теперь оказывается, что вы имеете на меня какие-то виды! Вы заставляете работать на себя, хотя это противоречит всем правилам!..
– Правилам?
– Да. Правилам!
– Правилам чего?
– Правилам уговора!
– Скажи мне, уважаемый работник, какой уговор может быть между таким человеком как я и обычным зэком?
– Я не обычный зэк!
– Вот! Это ты правильно сказал.
– Я не то имел в виду. Я имел в виду, что вообще не должен был быть в тюрьме. Моё обвинение было сфабриковано, и вы это отлично знаете.
– Я знаю?!
– Да!
– Откуда мне знать такие… м-м-м… как бы это сказать… подробности?
– Вы перекопали моё дело, изучили его досконально, просмотрели всю мою жизнь! И ещё! Вы прекрасно знаете всю правду, благодаря кому я отправился в тюрьму! Вы это знаете! Вы все из одного круга! А! Как же я раньше не догадался! Так может быть, тот нарик специально был подослан в мой дом, чтобы потом обвинить меня?! Вам нужен был хороший стрелок, и вы искали его среди простого народа, чтобы потом, после того как он всё сделает, ликвидировать его, и дело с концом! Я не прав? Вот, скажите мне, что я не прав!
– Ты не прав, - невозмутимо ответил он.
– Нет! Я прав! Только вы в этом никогда не признаетесь! Кто я для вас? Мелкая сошка! Мышонок, которого можно прихлопнуть в любой момент, и никто этого никогда не заметит! Своих людей вы бережёте. Потому что сами вы не хотите засветиться в ваших тёмных делах. И поэтому вам нужны такие отбросы общества, как я. Меня можно выбросить в утиль, как отработанный материал, а самому остаться чистым! Вы все – так называемые люди высшего общества – вы все сволочи, твари, беспринципные и безнравственные уроды! Для вас жизнь простого человека ничего не стоит! Превыше всего вы цените свой статус! Деньги! Власть! Вес в вашем проклятом обществе! Вы выстраиваете свои дела, не оглядываясь на последствия! Вам всё равно, что будет с населением! Население вам нужно только для того, чтобы организовать видимость демократии во время очередных выборов! Жалкие людишки должны уметь читать для того, чтобы увидеть нужную фамилию в избирательных списках, и уметь писать буквы, чтобы, где надо поставить подпись и написать фамилию! А всё остальное простым смертным не положено! Все блага, вся настоящая жизнь, наполненная комфортом и довольствием, предназначена только лишь тем, кто носит в своём имени эту проклятую внутреннюю приставку! Вы даже здесь отделяете себя от основного народа! Вы думаете, что вы другие, что вы вылеплены из другого теста! Но у вас также есть две руки и две ноги! Вы также ходите срать по утрам и от вас воняет также, как ото всех остальных! Одно отличие – срёте вы в золотые унитазы! Беситесь с жиру в то время, как где-нибудь кто-то голодает, или какой-нибудь ребёнок мучится от ужасной болезни, ему нужна срочная операция, которая стоит бешеных денег, а у его родителей таких денег нет, и ребёнок продолжает мучиться пока не умрёт! А вам всем наплевать! Вот, если бы каждый из вас направил бы средства таким нуждающимся, как тот ребёнок, вы спасли бы миллионы жизней! А что делаете вы? Вы трубите по всем каналам, мол, вот номер, по которому вы можете перевести какую-угодно сумму, и вместе мы спасём ребёнка! Не стыдно ли вам, сидя на миллиардах, просить простой народ перечислять деньги? Хватает ли у вас совести…
Моя тирада прекратилась на полуслове. Горло сжали невидимые тиски. Дышать стало трудно. Очевидно, мне всё же удалось задеть этого Инструктора за живое. Я кричал, что есть сил, и это ему надоело – он активировал функцию, которая в нашей тюряге называлась «заткнись»: особое электромагнитное излучение сковывало голосовые связки, и нежелательный оратор мигом прекращал говорить неправильные вещи.
Я знал, что захват продлится недолго; не пройдёт и десяти секунд, как меня отпустит, но, к сожалению, продолжить возмущаться я уже не смогу; голос у меня станет хриплым и тихим, и продлиться это состояние до следующего дня; да ещё плюс ко всему, разболится голова, а шея будет ныть, как от сильной ангины.