Однако, несмотря на сеанс самоуспокоения, настроение стало уже не таким лучезарным, как всего лишь минуту назад.
Скрипнула дверь, в комнату заглянула новая служанка. Негативные эмоции "попросились на выход", и девушка недовольно проворчала:
- Стучаться не учили?
- Простите, госпожа, - смутившись, низко поклонилась Охэку. - Там к вам господин Каямо пришёл.
- Где он? - насторожилась Ия, поднимаясь на ноги.
- Здесь, - кивнула собеседница себе за спину.
Платина торопливо прошла в комнату, скорее всего служившую кабинетом прошлой хозяйки замка.
Мрачно хмурясь, управитель стоял у большого стола, держа под мышкой большую шкатулку из лакированного дерева.
- Вы хотели меня видеть, господин Каямо? - спросила девушка, отвешивая церемонный поклон.
- Да... госпожа, - ещё сильнее насупился тот, отведя взгляд. - Господин приказал отдать это вам.
- Передайте господину мою благодарность, - только и смогла пробормотать приёмная дочь бывшего начальника уезда, принимая буквально впихнутый ей в руки тяжёлый ларец, украшенный причудливой инкрустацией из слоновой кости.
- Лучше скажите ему об этом сами, - с плохо скрываемым раздражением буркнул мужчина, демонстративно глядя мимо неё. - Он вас ждёт, но разрешил не торопиться. Сначала посмотрите, что там?
- Хорошо, господин Каямо, - кланяясь, Платина постаралась придать лицу недавно отрепетированное выражение холодной отстранённости. - Я вас услышала.
- Тогда я пойду, - кивнув, управитель удалился, что-то тихо бормоча себе под нос.
Не на шутку заинтригованная, Ия положила шкатулку на письменный стол, отодвинув в сторону стопку чистой бумаги, прижатую бруском из чёрного дерева. Отомкнула два изящных серебряных крючочка и осторожно подняла увесистую крышку.
Стоявшая за спиной Охэку испуганно пискнула. В глубине души ожидая чего-то подобного, пришелица из иного мира смогла удержаться от возгласа удивления, хотя и у неё захватило дух, а брови скакнули на лоб.
Ларец до краёв заполняли настоящие сокровища! Поблёскивали драгоценными камнями разнообразные шпильки, гребни, диадемы, серьги. Выделялись насыщенным цветом гладко отшлифованные браслеты из яшмы и нефрита.
Стало ясно, что Хваро тоже сообразил, насколько скромная шёлковая ленточка в косе не гармонирует с шикарным платьем из дорогого шёлка, и решил исправить ситуацию, передав ей все или скорее всего только часть драгоценностей матери.
Захлопнув шкатулку, девушка бросилась в спальню к большому зеркалу.
"Надо надеть что-нибудь подходящее, - думала она, усаживаясь за туалетный столик и вспоминая слова управителя: - Он сказал, что можно не торопиться, но лучше не заставлять целого барона ждать слишком долго".
Явно обалдев от такого количества драгоценного металла, служанка только бестолково металась, не в силах понять, что же хочет от неё госпожа?
Пришлось той самой заниматься причёской, закрепив волосы украшенным рубинами гребнем и шпилькой с цветочком из бирюзы.
Серьги тоже выбрала скромные с мелкими желтоватыми жемчужинами величиной с горошину.
Оглядев себя со всех сторон, используя маленькое зеркальце, подкрасила губы и направилась в личные покои гостеприимного хозяина замка, гадая, чем же ещё он хочет её удивить?
От волнения едва не забыла постучать, но, вовремя остановившись, пару раз ударила по лакированным филёнкам.
- Войди! - отозвался знакомый голос.
Землевладелец что-то писал за столом. Видимо, он принял её за кого-то из слуг, потому что удивлённо вскинул брови.
- Это вы?
- Мне сказали, что вы меня ждёте, - растерянно пожала плечами Ия, заметив незнакомого дворянина в одеждах воина с убранным в ножны мечом в руке.
- Да, да, - вспомнил молодой человек. - Но мне нужно срочно кое-что написать.
Решив, что это намёк, Платина поклонилась.
- Простите, что помешала, господин. Я пойду.
- Не нужно, - возразил барон. - Я уже почти закончил.
Согласно кивнув, она принялась с любопытством оглядывать кабинет при дневном свете.
На стенах наряду с картинами висели каллиграфически выписанные изречения, о которых приёмная дочь бывшего начальника уезда раньше не знала. Очевидно, потому что все они так или иначе касались войны, а в Благословенной империи это считалось исключительно мужским занятием, о коем благородной девице даже думать не полагалось.