Вечер продолжается в таком же ключе. Отказавшийся от регулярных возлияний Леннокс растягивает одну единственную бутылку пива, с презрением бывшего алкоголика глядя на своих старых друзей, предающихся привычному пороку. Но вскоре обстановка становится невыносимой: появляются телефоны, на которые все снимают пьяного Гиллмана, резвящегося со стриптизершей. Негласный этикет копов требует, чтобы такие снимки не выставлялись в "Facebook" и "Instagram", но между коллегами они получат широкое распространение. Все это напоминает Ленноксу ту злосчастную поездку в Таиланд, которую он возненавидел с самого начала.
Вид жирных, пьяных белых мужиков, которые гордо прогуливались с молоденькими азиатками, вызывал у него почти физическую тошноту. Что еще хуже, на лицах некоторых его коллег – часто тех, которых он уважал, – читалось отвратительное одобрение. Какие-то австралийцы посоветовали шотландским копам посетить скандально известную улицу Даймонд. А там...
...Гиллман замечает, что он нервно потирает свой нос, и тут же понимает, о чем думает его старый соперник. Двое мужчин обмениваются резкими взглядами, а потом Леннокс отворачивается, не в силах выносить выражения лица своего врага: жесткого, проницательного, даже торжествующего.
Если ты даже Гиллману не можешь в глаза посмотреть, то как, блин, ты собираешься участвовать в оргии с Кардингуортом?
Тут в него почти что врезается Нотман. Леннокс всегда думал о своем бывшем напарнике как о более молодом коллеге, но сейчас у него потасканный вид тех шотландцев, которым уже давно за тридцать, а они еще не определились, оставаться ли им молодыми или быстро перейти к сорока пяти. Этому тренду явно не собирается следовать Скотт Маккоркел, которого он видит через плечо Нотмана, пока помогает своему бывшему подопечному вернуть равновесие. Низкорослому компьютерному гению сейчас, должно быть, около тридцати, но выглядит он лет на двенадцать. Нотман со злым презрением смотрит на Гиллмана, который удалился в бар, чтобы выпить с вновь прибывшими.
– Конец ему настанет теперь. Теперь ему делать нечего будет, так он, это... – он делает удушающий жест и притворно хрипит. – повесится нафиг!
Леннокса с сожалением смотрит на своего недавно такого бодрого коллегу, которого разрушает алкоголь; но больше его беспокоит неожиданное сострадание, которое он испытывает к Гиллману. Он решает сосредоточиться на более насущных проблемах.
– Элли, мне нужна помощь.
– Без проблем, для тебя все, что угодно.
Леннокс оглядывается по сторонам и отводит Нотмана на пару метров от стойки, демонстративно понижая голос.
– Только между нами, приятель.
– Само собой, – говорит Нотман и с усилием выпрямляется, делая глубокий вдох и выпучив глаза от напряжения.
– Я тебе вышлю фотку одного чувака. Можешь его проверить по списку педофилов?
Нотман медленно кивает.
– С тебя двойная водка с тоником... – Он смотрит на свой пустой стакан
– Заметано, – Леннокс заказывает выпивку.
То скрытое сочувствие, которое он продолжает ощущать по отношению к Гиллману, помогает ему расслабиться. Несмотря на напускную воинственную уверенность, его старый враг выглядит растерянным. Может, это всегда так и было. И Леннокс думает, что Гиллман не один здесь такой.
Все мы такие.
Это чувство товарищества сохраняется до тех пор, пока на вечеринку не приходит начальник отдела Аманда Драммонд. При ее появлении голоса стихают: пристальный взгляд Драммонд, как бы говорящий "вольно", может только испортить всем настроение, а никак не поднять его. Ленноксу она кажется еще более худой, чем раньше, из-за чего ее глаза кажутся больше и печальнее. Движения Драммонд выглядят более жесткими и властными. Гиллман внезапно шепчет ему на ухо:
– Ты ведь спал с ней когда-то, да, Ленни?
В голосе Леннокса звучит больше откровенного презрения, чем нужно, когда отвечает Дуги Гиллману.
– Что, если и так? Какая теперь разница?
— Ну, ты точно ее не удовлетворил, – невнятно бормочет Гиллман, оглядываясь на ухмыляющихся коллег-мужчин в поисках поддержки. – Скорее всего, с тобой она совсем разлюбила мужиков! А кто теперь отдувается? – Гиллман тычет себя пальцем в грудь, затем указывает на Нотмана. – Клоуны, которым приходится слушать, как она несет разную фигню. Феминистки чертовы... занялся бы ими кто-нибудь, Ленни. Облажался ты, приятель. Подвел команду!
Леннокс чувствует, как скрипят его крепко сжатые зубы. Он едва сдерживается. Он и забыл о том, насколько циничными могут быть шотландцы, самые озлобленные из которых намеренно стараются быть максимально язвительными. – Да я специально старался ее разочаровать, зная, как она потом на тебе будет отыгрываться, Дуглас. Есть другие предложения, как я мог бы тебе еще жизнь испортить?