Пока остальные смеются, Гиллман лишь фыркает. Он злится из-за того, что Леннокс так его подколол, но в то же время рад, что заставил его играть в свою игру, которая обещает еще больше волнующих моментов в будущем. Направляя свой гнев на Скотта Маккоркела, который во время этого диалога явно нервничал, он рычит: – А ты помалкивай, мистер Компьютер. Интернет-ботаники, блин... – и он косится на нескольких присутствующих молодых копов, которые держатся позади ветеранов. МакКоркел, покраснев до ушей, скрывается за их спинами.
Но все они внезапно разбегаются. Этот переполох вызван появлением худощавой, угловатой женщины, которая подходит к Ленноксу.
– Ну что, Рэй, – спрашивает Аманда Драммонд. – как твоя … – он видит, как слово "пенсия" застывает у нее на губах, и она заканчивает: – новая карьера?
– Не слишком увлекательное занятие, но деньги неплохие, и есть время, чтобы рисовать, учить итальянский и заниматься кикбоксингом, – улыбается он. Леннокс в жизни не увлекался рисованием, но знал, что это хобби Драммонд, на которое, как она часто жаловалась, у нее никогда не было времени. А теперь ей тем более некогда. Если его колкость и попала в цель, она хорошо это скрыла, не подав и виду. Он продолжает. – Брайтон – прекрасный город, довольно оживленный, а до Лондона, где можно посетить музеи, концерты и так далее, меньше часа езды, – и он видит ее оценивающий взгляд, скользящий по его телу. – В общем, лучше и быть не могло. Полагаю, я перестал искать в работе какой-то самореализации.
– Супер, – холодно отвечает она, и Леннокс понимает, что она считает его несущественным. Это что-то новое. Раньше он могла чувствовать к нему и раздражение, и неприязнь, но равнодушной не была никогда. Затем они внезапно обмениваются короткими взглядами, и оба понимают, как все могло бы быть, сложись обстоятельства по-другому. Но это ощущение мимолетно: оба в конечном счете прагматики, считающие ностальгические чувства приторным, болезненным потаканием своим желаниям. – Береги себя, Рэй.
– Ты тоже, - говорит он, и Драммонд кивает, поворачивается и незаметно уходит в уголок для руководящих сотрудников. Это было их проклятием на руководящих постах: надо было уходить после одной рюмки.
Однако единственное воспоминание из прошлого Леннокса, которое сейчас преследует его, находится не здесь, в его родном Эдинбурге, а на юге, в Брайтоне, ставшем его вторым домом.
Кардингуорт... ну и как, блин, ты собираешься это сделать?
Но отгадки все еще могут быть где-то здесь, и ответы нужно искать быстро.
Интересно будет посмотреть, как этому ублюдку понравится за решеткой в "зверином загоне".
Но будет ли этого достаточно? Хватит ли того, что он привлечет Кардингуорта к ответственности? Он же хотел заставить этого человека и его приятелей страдать. Причинить им настоящую боль. А может, это у меня с головой не все в порядке? Разве это жгучее желание мести не было лишь свидетельством окончательной победы Кардингуорта? Жестокий опыт научил Рэя Леннокса, что многие люди, пережившие гораздо более жестокое надругательство, чем он сам, не устраивали такие душераздирающие драмы. Они оставляли это позади и продолжали жить.
А ты что, особенный?
С уходом Драммонд к нему снова подходит Гиллман, сопровождаемый Нотманом. – Так как там жизнь, на юге? Брайтон?
– Что посеешь, то и пожнешь, Дуги, – устало говорит Леннокс. Грубая бесцеремонность Гиллмана, которая в присутствии Драммонд должна была бы поутихнуть, совсем не оскорбляет его, а просто кажется какой-то странной причудой. Но его ответ не успокаивает пьяного Гиллмана.
– Ага... смотри у меня, – угрожающе произносит он.
– Дуги, я тоже рад тебя видеть, приятель, – и Леннокс роется в своей сумке и достает бутылку восемнадцатилетнего односолодового "Макаллана". – Желаю тебе всего наилучшего на пенсии, друг, – и он сует подарок в большие руки Гиллмана. – А теперь, джентльмены, я должен пожелать вам доброй ночи, – и Рэй Леннокс поворачивается к Элли Нотману. – Я тебе вышлю подробности по электронке. Завтра созвонимся.
– Договорились, – Нотман неуклюже дает ему "пять" и ковыляет обратно к барной стойке.
Гиллман бережно, как своего первенца, держит подарок и смотрит на уходящего Леннокса так, словно любовь всей его жизни только что покинула его. До Леннокса доносится его уже спокойный, печальный голос.
– Да... кто старое помянет…
Спринтер
Под резиновыми подошвами кроссовок "Адидас" плещутся лужи, а теплое дыхание превращается в пар. На улице совсем не жарко, но Рэю Ленноксу больше не холодно, и он в ровном темпе бежит по Уотер-оф-Лейт. С этой старой одноколейной железнодорожной линии видно, как река внизу падает небольшим водопадом. Высотой он всего пару метров, но в детстве они называли его "Ниагарой".