– Ну да.
– Потому что… Родман разглаживает юбку на колене, возможно, стряхивая что-то на пол. – травматическое искажение памяти часто происходит по определенной схеме, когда люди могут вспомнить, что пережили еще большую травму, чем на самом деле. Со временем это может привести к более серьезным симптомам ПТСР, поскольку травма, о которой ты вспоминаешь, как бы увеличивается.
– Так я все преувеличиваю, так ты хочешь сказать?
– Нет, разумеется. Ошибочной является сама идея о том, что мы контролируем этот процесс.
Леннокс чувствует себя потерянным. Вспоминает, почему перестал ходить на эти сеансы. Они создают кратковременную иллюзию того, что ты приближаешься к исцелению, а затем только обостряют ощущение того, что оно только отдаляется, при этом создавая ощущение зависимости от всего этого процесса.
– Обычная фигня. Смирись с тем, что ты ни хрена не знаешь, – раздраженно выдыхает он. – Ну и что, нахрен, мне теперь делать?
Если не считать, пожалуй, слегка приподнятой брови на втором, более выразительном упоминании слова "хрен", Родман остается невозмутимой.
– Ты уже много чего сделал. Ты теперь продаешь системы безопасности, а не работаешь в отделе тяжких. Ты отказался от алкоголя и кокаина. Так ведь?
Леннокс внезапно осознает, что опустил голову и рассматривает узоры на ковре. Он думает, о дешевом пойле. что осталось на столе в офисе. Да, это было стремно. Поднимает глаза.
– Если я скажу "не совсем так", пожалуйста, ответь "ах ты, чертов придурок", а не неси эту вгоняющую в депрессию профессиональную фигню.
– И зачем тебе это нужно?
– Ну, я же твой клиент. Если я, как ты говоришь, "был в порядке", уже нет. Да, ты потратила время, за которое тебе заплатили, но если я хочу показать себя настоящего, то хотел бы увидеть такой и тебя, – Он испытующе смотрит на нее. – В таком случае, ты, наверное, разочарована во мне.
– Не в тебе, Рэй, а насчет тебя. И тебе не стоит слишком в себе разочаровываться. Я обычно стараюсь, чтобы мои клиенты были более самокритичны. Но с тобой все по-другому. Ты невероятно самокритичен, в самом широком смысле этого слова, – продолжает Родман, что заставляет его чувствовать себя одновременно добродетельным и психологически неуравновешенным неудачником. – Итак, как тебе возвращение к вредным привычкам?
– Хреново. Чувствую, что сам себя подвел. Я еще даже даже не начала по-настоящему бухать, но мне кажется, что это неизбежно.
Родман колеблется, и Леннокс думает, что она собирается прочитать лекцию о свободе воли и выборе. Но она откидывается назад и спрашивает:
– Почему?
— Сегодня я зашел в магазин, чтобы купить жевательную резинку, а вышел оттуда с бутылкой дерьмового вина, которую даже не помню, как покупал. На днях то же самое случилось в самолете, а потом дома с едой навынос, – с отчаянием говорит он, морщась при воспоминании о цветных коктейлях в "Айви" с Джорджем. Он ведь хотел выпить всего один. А выпил несколько.
– Это реакция на стресс. Ты ведешь себя, как алкоголик со стажем.
– Да что ты говоришь!
– А что вызвало этот стресс?
Кардингуорт.
– Может, новые отношения. Мне нравится эта женщина, не хочу облажаться.
– Рада за тебя, – говорит Родман. – Так что ты собираешься делать?
– Может, пойду и нажрусь, – отвечает он. – Но это уже будет сознательное решение.
Он понимает, что она снова что-то говорит, но почти не слышит ее слов.
В Хоуве все под-другому
Купив в элитном местном магазине бутылку белого вина подороже, Леннокс прибыл в квартиру Кармел, расположенную в Хоуве, в аккуратном домике с террасой в переулке рядом с Брайтон-роуд, где не поверил своим глазам.
БЛИН.
Кардингуорт, одетый в темно-зеленый пиджак и бежевые брюки, сидит на диване рядом с Анджелой. Это стройная женщина с сияющими глазами, длинными пальцами и ногтями, накрашенными красным лаком. Она снимает розовую вязаную шапочку и встряхивает светлыми прядями. Очевидно, они только что приехали: она как раз снимает длинное пальто, открывая облегающее черное платье и темные бархатные сапоги. Она вешает пальто на спинку стула, пока Кармел включает центральное отопление. Их присутствие ошеломляет его: он надеялся заранее освоиться и привести себя в порядок.
Он, мать его, уже здесь...
Кардингуорт держит бутылку красного вина, Анджела читает этикетку, прилаживая штопор. Никого из них не беспокоит, что неделя только начинается. В их движениях, в том, как они смотрят друг на друга, есть что-то такое, отчего они кажутся необычными, и в его воспаленном сознании всплывают наиболее гротескные картины Франсиско Гойи, которые он однажды рассматривал с бывшей девушкой на выставке в Барселоне.