Взяв у Кардингворта бутылку красного вина и открыв ее, Анджела улыбается ему.
– Привет, Рэй! Как дела?
Все, что Леннокс может сделать, это выдавить из себя глупую улыбку, а Кардингуорт подходит к нему и протягивает руку.
– Привет, Рэй, я Мэт, вчера вечером мы не смогли познакомиться, – И чудовище поднимает бровь, глядя на Кармел, которая гремит кастрюлями на кухне. – Вы, ребята, довольно быстро смотались!
Леннокс, изо всех сил стараясь сохранить самообладание, заставляет себя протянуть руку.
Кардингуорт пристально, но без напряжения смотрит ему в глаза, а рукопожатие у него крепкое, но без показной силы. Тем не менее, дрожь, пробегающая по спине, заставляет Леннокса подавить собственную нерешительность перед лицом непринужденности этого человека.
– Извини, Мэт, на минуту мне показалось, что мы где–то встречались раньше, – Затем он быстро добавляет: – Ты случайно не имеешь отношения к здешней индустрии безопасности?
– Наверное, она одна из немногих, в которой я напрямую не работал. Хотя я бы не отказался от консультации по поводу своего нового дома, – Он с надеждой поднимает брови. – Эндж говорит, что ты переехал сюда, чтобы помогать обеспечивать безопасность наших добропорядочных граждан?
Ну да, педофил ты чертов. Твою-то безопасность я точно обеспечивать не буду.
– Стараюсь, как могу, – говорит Леннокс, взмахивая перед ними бутылкой белого вина. – Надо его поставить в холодильник.
– Отличное шабли, – одобрительно говорит Кардингуорт, а Леннокс кивает и с облегчением подходит к Кармел. – Хотя я и поклонник красных вин, – продолжает он. – Но я действительно был бы признателен за совет профессионала по вопросу безопасности моего дома, Рэй. Я довольно халатно к ней отношусь.
– Это точно, – подтверждает Анджела. – У него чудом до их пор все не вынесли!
– Хорошо… Я могу как-нибудь заскочить и посмотреть, – отвечает Леннокс, почти не веря в то, что говорит, и улыбается Кармел, отмечая обтягивающее шерстяное синее платье, которое подчеркивает изгибы ее тела.
– Привет, красавчик, – Кармел целует своего смущенного бойфренда. – Тяжелый день?
– Как обычно.
Леннокс обнимает Кармел за талию и прижимается губами к ее щеке, затем поворачивается и смотрит, как Кардингуорт снова опускается на диван. Он болтает с Анджелой, но слов отсюда не разобрать. Кармел убирает белое вино в холодильник, затем зовет Леннокса в гостиную. Он следует за ней, и она усаживает его в одно из кресел напротив дивана, а сама присаживается на подлокотник. Разговаривая с Анджелой, Кармел рассеянно поглаживает руку Леннокса. Этот жест почти вызывает у него крик боли – она так искренне демонстрирует человеческую привязанность мужчине, а эта тварь на диване осквернила мальчика.
Он смотрит на штопор, который все еще держит Анджела.
Так легко было бы вырвать его из ее руки. Вогнать в глаз Кардингуорту.
Нет... блин, спокойно. Это блюдо надо подавать холодным.
Мэт Кардингворт переводит взгляд с Анджелы на Кармел, а затем на Рэя Леннокса, у которого замирает сердце и перехватывает дыхание. – Ладно, давайте к делу, я… –
Леннокс чувствует, как его рука сильнее сжимает бокал.
Та тяжелая пауза, когда, кажется, весь мир рушится. Ты берешь бутылку вина и разбиваешь ее о кофейный столик под крики Анджелы и Кармел. Прижимаешь зазубренный кусок стекла к его искаженному ужасом лицу. Смотришь, как вино стекает по его щеке, как кровь, а из глаз льются слезы. Ты орешь:
– СКАЖИ ИМ, ТВОЮ МАТЬ! РАССКАЖИ ИМ ПРО ХРЕНОВ ТУННЕЛЬ...
Он колеблется, глаза блестят, но он все еще не в себе от страха, затем он начинает говорить…
Весь этот свингинг
– ...рискую показаться старомодным, хотя так оно и есть, но весь этот свингинг мне сооовсем не по душе.
Слова Мэтью Кардингуорта возвращают Рэя Леннокса в реальный мир, и его хватка на бокале ослабевает. Выскользнув у него из рук, он разбивается о деревянный пол, вино и осколки стекла разлетаются в стороны.
– Рэй... – начинает Кармел.
– Извини, что-то рука онемела.
Леннокс встает, чтобы взять тряпку и смахнуть осколки в совок. Замечает, как разочарованно хмурится Анжела, хотя она теснее прижимается к чудовищу. Напряженная фигура Кардингуорта говорит Ленноксу о том, что его беспечность – напускная: от него исходит беспокойство.