– С такой игрой даже эти черти выглядят, как проклятый мадридский "Реал"!
Леннокс видит, что статус Леса как ведущего члена фанатской группировки "Хартс" приводит к тому, что его агрессивные выкрики все еще могут вызывать тревогу даже среди болельщиков его собственной команды Двое в теплых куртках отходят подальше, а мужик с маленьким сыном натянуто и нервно улыбается. Конечно, околофутбольные дни Леса давно прошли, и, если не считать нескольких злых ругательств, он – человек, живущий в мире с самим собой.
Несмотря на жир от мясного пирога, застывающий у него на пальцах, губах, подбородке и щеках, Леннокс получает извращенное удовольствие от происходящего. Так классно не быть полицейским, когда не нужно обращать внимание на мелкие правонарушения. Жить в нормальном мире общения и дружбы с гражданскими. Леннокс, всегда осторожно относившийся к своему полицейскому прошлому, знает, что среди рабочего класса Шотландии "бывший полицейский" часто звучит как "бывший педофил". Все же понимают: эти ублюдки никогда не меняются. Однако его попытка восстановить отношения с Лесом связана не только с тем, что он сменил работу.
Оба неохотно говорили о психологических травмах своего детства. Лес дал понять, что он оставил тот туннель позади и что определяющей силой в его жизни уже давно стала семья. Ленноксу потребовалось гораздо больше времени, чтобы прийти к той точке зрения, что лучше всего доверять своему другу детства и хранить обет молчания по этому вопросу. Уход из полиции пошел ему на пользу. Безжалостная охота на сексуальных маньяков, сопровождавшаяся обильным употреблением алкоголя и кокаина, оказала очень негативное воздействие на его мозг. С тех пор Леннкос шел на поправку. Все вокруг него становилось только лучше.
Теперь это перемирие с самим собой и окружающими было нарушено появлением чудовища.
Но это же не может быть Кардингуорт.
Он вспоминает о недавней беседе с Элейн Родман. Неужели его память, так измученная многолетним изучений тысяч фотографий педофилов и маньяков, теперь стала бесполезной, ненадежной? Может, ее внутренние фильтры настолько безнадежно разрушены, что дальнейшее увлечение этой навязчивой идеей только подтолкнет его к безумию? В его послужном списке уже есть один случай, когда одержимость, вышедшая из-под контроля на фоне злоупотребления алкоголем и наркотиками, привела к психическому срыву. Это не должно повториться.
Но он должен быть уверен.
Лес должен узнать.
Он чувствует острую боль в колене, из-за того что его нога долго прижималась к сиденью перед ним. На стадионе было полно свободных мест, но Лес предпочел пойти в переполненный сектор. Леннокс жалеет, что не сел у прохода, а вынужден мучиться здесь. Такая стесненность действует на него угнетающе. Холодный воздух, кажется, сгущается и становится тяжелее, сковывая легкие. Он поворачивается к Лесу:
– Не хочешь в Брайтон смотаться? В эти выходные они принимают "Ливерпуль".
– Я бы с удовольствием, дружище, – Лес поеживается в своей тонкой куртке. – но из-за этих чертовых сокращений я теперь сам по себе. С баблом туговато, и надо кое-какую работу сделать.
– Знаю, как это бывает, – понимающе кивает Леннокс. – Но у меня сейчас дела идут неплохо. Давай я тебе куплю билет на лоукостер до Гэтвика. Остановишься у меня, а я билеты достану у своего пр... – он осекается. – у одного чувака. Тебе бабки только на пивас нужны будут. Все равно ведь то же самое здесь в пабе просадишь!
– Это верно, – соглашается Лес. – Похоже, ты только что сделал мне предложение, от которого невозможно отказаться. Спасибо, Рэйми, я это ценю, – Улыбка Леса наконец-то напоминает плюшевого мишку, а не медведя-гризли, и он добродушно напевает несколько строк из песни "Как я люблю бывать на море".
Они возвращаются в Эдинбург на старом ржавом фургоне Леса, который скрежещет и хрипит при каждом переключении передач. Высадив Леннокса возле дома его сестры Джеки, его друг спрашивает:
– У тебя все в порядке, кореш?
– Все путем, – выдавливает из себя улыбку Леннокс. Он как раз думает о Кармел, когда она звонит. Пожав плечами, он кивает Лесу и нажимает зеленую кнопку.