И вот теперь Рэй Леннокс решает воспользоваться этим обещанием. Он отправляет с "IPhone" электронное письмо.
Дальнейшие поиски по делу Гэвина Картера не дали ничего существенного. Он не хочет спрашивать Джорджа: в лучшем случае он просто нагрузит своего делового партнера своими личными проблемами, а в худшем его реакция может оказаться совсем не такой, какой он ожидает.
Вместо этого он решает перезвонить Элейн Родман.
– Прости, что пропустил последнюю встречу. Извини за то, что нагрубил. Эта ДПДГ звучит интересно, я бы хотел попробовать...
– Я не могу больше с тобой работать, – сообщает она ему резким тоном, сильно отличающимся от предыдущих сообщений. – Я могу дать тебе контакт с практикующим специалистом по ДПДГ.
Леннокс чувствует вездесущую лапу Кардингуорта. Он знает, что немногие психотерапевты в Брайтоне могут себе позволить отказываться от клиентов. В отличие от Эдинбурга, местные врачи не давали направлений, поэтому клиенты были в почете.
– Это еще почему?
– Я не обязана тебе объяснять.
– Может, и не обязана, но я был бы благодарен за хоть какие-то объяснения. Я всегда приходил вовремя на все встречи и никогда не задерживал оплату.
– Прошу прощения, – холодно отвечает Родман и отключается.
– Ну ни хрена себе... – обращается Леннокс к телефону. – Ты че, блин, серьезно...
Тут на экране всплывает текстовое напоминание о том, что пришло время посещения.
Внутри здания внешняя эстетика, которой гордится тюрьма Льюис, быстро уступает место обычной обыденности, царящей в стенах учреждений по исполнению наказаний. Люди сидят в ярко освещенном зале ожидания с таким ужасающим фатализмом, что кажется почти неизбежным, что вскоре они сами окажутся в таком же заключении, как и те, кого они посещают. Нервный охранник обыскивает Леннокса, и он отдает телефон, ключи и бумажник, которые убирают в коробку, выдав ему пластиковый номерок. Усиленные обыски, вероятно, вызваны недавней публикацией в СМИ о том, что родственники передают заключенным "спайсы". Пройдя через ряд металлодетекторов, он оказывается в мрачной приемной. Посетители стоят или сидят на красных пластиковых стульях, шепотом переговариваясь. Он поднимает брошенный номер "Метро" и прислоняется к стене под зарешеченным окном. Несмотря на то, что курить здесь запрещено, ноздри Леннокса щекочет запах застарелого табака. Похоже, что он пропитал некоторых из присутствующих до такой степени, что теперь они выпускают его так же естественно, как углекислый газ.
От одного мужика несет особенно сильно. Подойдя вплотную к Ленноксу, он начинает говорить с мягким, но настойчивым шотландским акцентом.
Я что, когда-то засадил этого чувака за решетку? Боже упаси...
Желание мужчины пообщаться едва ли уступает решимости его предполагаемого собеседника не вступать в разговор. Несмотря на то, что курильщик-шотландец сразу же заявил, что он из Абердина, Леннокс чувствует, что для него важно знать, что его старательно игнорируют.
Но абердинец внезапно замолкает и отходит в сторону. Леннокс поднимает взгляд, чтобы узнать, что его отпугнуло. Это Кэти Броуди, в черном пальто и красном свитере, более плотная и округлая, чем он помнит, но с теми же мелированными каштановыми волосами и угрожающим взглядом. Выставив вперед челюсть, она заявляет:
– Ты подставил Леса! Ты, гад, знал, что он сорвется, увидев того ублюдка!
– Ни хрена подобного, – протестует Леннокс, кладя свернутый номер "Метро" на подоконник и всем сердцем желая присоединиться к отступившему абердинцу. – Как я мог знать, что Лес так сделает?
А как еще он мог поступить? Ты использовал Леса как наживку, потому что должен был убедиться.
Кэти собирается ответить, но тут из динамика раздается голос, объявляющий о начале посещения для лиц, находящихся в предварительном заключении.
– Иди, – говорит Леннокс.
– Я вернусь через полчаса. Потом ты сможешь к нему зайти, – говорит Кэти, отворачиваясь.
– Спасибо. Я это ценю.
Она резко оборачивается с искаженным от злости лицом.
– Это не моя идея, блин, была! Это он хочет тебя видеть!
Леннокс молча наблюдает, как Кэти удаляется в толпе посетителей, которая в сопровождении двух тюремщиков проходит через зарешеченные, с жужжанием открывающиеся двери. Он сидит и ждет, мучаясь от отсутствия телефона. Несколько стульев освободились, и он занимает один из них, складывает на груди руки и закрывает глаза. Пытается не обращать внимания на эти приглушенные отчаянные голоса, иногда прерываемые странным нервным смехом.