– Вот это, блин, серьезный синяк!
Он натягивает на себя одеяло, не желая видеть свое израненное тело, откидывается на подушки и наполняет бокалы.
Вино успокаивает их, но веки быстро тяжелеют, и он выключает лампу у кровати. Почти сразу же рука Моны опускается к его паху, и он чувствует, как мгновенно напрягается от ее прикосновений. Сначала ему больно, но это просто ее рука приспосабливается к меняющимся размерам и ощущениям. Он поворачивается на бок, чтобы оказаться лицом к ней в темноте, ощущая восхитительную энергию ее умелых прикосновений, которые вытесняют эту ужасную боль. Они ласкают руг друга, медленно наращивая темп. Его глаза закатываются, а она издает высокие звуки, которые переходят в протяжный стон, и ее тело напрягается, а затем расслабляется. Теперь уже можно убрать пальцы, и его охватывает сон, но он все равно успевает почувствовать, как она приподнимается и кладет голову ему на грудь.
Мне следует что-то знать?
Утром Леннокс просыпается с такой всепроникающей болью, что ему кажется, будто его зажали в гигантских тисках на автомобильной свалке. Моны уже нет в кровати, но он слышит пение, доносящееся из ванной. Похоже на песню "Дюран Дюран" "Мне следует что-то знать?". Леннокс, сделав усилие, садится на постели и глотает две таблетки обезболивающего, которые он оставил на прикроватном столике. Почти пустая бутылка вина смотрит на него с укоризной. Мона входит в спальню, завернутая в большое полотенце. Увидев ее ужасающие раны при дневном свете, он борется с желанием вздрогнуть, и ему становится стыдно. Чувствует, что лучше ничего не скрывать.
– Жаль, что это с тобой случилось.
– Что, правда жаль? Не стоит, – шепчет она, садясь на постель и трогая его за руку. – Это было очень давно.
– А какая разница? В смысле, как жить после такого?
– Просто живешь. Не сразу, но все приходит в норму. Алкоголь помогает, и я на него даже слишком налегаю. Но работа у меня есть, – объясняет она.
Он не может не заметить, что она поворачивается к нему целой стороной лица, и думает о том, какое зло может захотеть разрушить такую красоту. Это в голове не укладывается.
– Ты не такой, – говорит она.
– Не такой, как кто? – спрашивает Леннокс, думая о Кардингуорте.
– Как большинство мужиков, которых я встречаю.
Леннокс не воспринимает это, как комплимент. Одна вещь, которую он усвоил в жизни и на работе, а также на встречах с психологами, заключается в том, что чрезмерно чувствительные мужчины могут быть такой же проблемой для женщин, как и более грубые и равнодушные представители сильного пола. Особенно если эта восприимчивость коренится в одержимости самим собой, которую они разделяют со своими более стоическими собратьями.
Мона одевается, но Ленноксу удается лишь облачиться в короткий махровый халат. Они выходят в гостиную. К своему удивлению, он узнает, что она на два года старше.
– Я всегда выглядела молодо, – рассуждает она. – хотя какая теперь разница.
"Есть разница", думает он, но не может заставить себя сказать об этом, так как тогда придется обсуждать ее увечье. Будто на нее наложили проклятье, и больше ни о чем говорить невозможно. Попивая кофе и газированную воду, они смотрят на Сассекс-сквер, сады частных домов и на море.
– Видишь тот туннель? – Леннокс указывает на вход в него и с тяжелым сердцем вспоминает об утренних пробежках с Кармел. После всего дерьма, которое обрушилось на него, кажется, что это было не на той неделе, а в далеком прошлом.
– Ага, тот самый, что вдохновил "Алису в стране чудес", – отвечает Мона с улыбкой на прекрасной, нетронутой стороне своего лица. – Мне пора, – говорит она. – Спасибо за гостеприимство, – И она надевает куртку, собираясь уходить.
Леннокс не знает, что сказать, разрываясь между желаниями, чтобы она осталась здесь навсегда, и чтобы она исчезла и он никогда больше ее не видел. В голове у него проносятся все возможные варианты между этими двумя противоположными исходами. Затем эти мысли вытесняются более насущными проблемами.
– Извини, но мне действительно нужно знать имя парня, который сделал это с тобой, потому что я думаю, что он может быть причастен и к моим травмам.
– Ты что, коп?
– Нет.
– С кем ты связался?
– Это я и пытаюсь выяснить.
– Даррен, – тихо произносит она. – Даррен Ноулз. Если он тебя ищет, лучше тебе уехать из города.
Ноулз. Уехать из города. Опять. Тренч.
– Но ты же здесь.
– А что еще он может сделать?
Жгучее имя "Кардингуорт" уже готово сорваться с его губ, он должен спросить ее о нем, но тяжелый скрежет металла в замке заставляет его вскочить на ноги, и он содрогается от боли в ранах. Мона тоже вздрагивает, но тут из коридора раздается громкий голос: