– Моя мама тут немного упала. Я поеду навещу ее, – говорит он, открывая на телефоне приложение "easyJet", чтобы подыскать удобный рейс. – Завтра вернусь.
– Господи, Рэй, вот беда. Как она, в порядке?
– Думаю, да, но мне все же нужно ее увидеть, – Он чувствует, как эта ложь жжет его изнутри. Он же всеми силами старался избегать встреч с матерью. Нехорошо это.
– Ну, конечно. Правильно, – говорит Джордж и спрашивает: – Ты как сам?
Леннокс озадачен его беспокойством. Оно кажется неподдельным, но многое другое в Джордже тоже таким казалось.
– Не так уж и плохо. В больнице подтвердили, что ничего не сломано, так что это повод не вешать нос.
– Отлично! Ладно, будь там поосторожней и не торопись.
Затем он совершает безумный бросок на север, хотя перелет Гэтвик – Эдинбург стал до такой степени привычным, что он непринужденно болтает с персоналом обоих аэропортов. Такие места всегда казались ему рассадниками стресса, в основном, из-за того, что он видел в Хитроу. И все же здесь ему встречаются две самые приятные группы людей, с которыми только можно было познакомиться в Великобритании. Учитывая его ограниченную подвижность и дискомфорт, Леннокс очень доволен, что они с радостью стараются облегчить ему перелет
В самолете его раздражает стоящая в ногах брезентовая спортивная сумка, которую на самом деле ему незачем было брать с собой, кроме как для двух рождественских подарков племянникам. Он глотает еще пару таблеток парацетамола. Чтобы спастись из пучины боли, в которую превратилось его тело, он откидывается на спинку кресла и заставляет себя закрыть глаза. Это не приносит облегчения. Он истязает себя мыслями о Кардингуорте, Моне и Кармел. А еще о том мужике в балаклаве. Почти наверняка это он не только нанес ему эти ужасные травмы, но еще и избил Тренча до бесчувствия. А теперь появилось имя: Даррен Ноулз.
И он в мыслях снова возвращается туда, где все началось.
"Мне нельзя домой, Рэйми", повторял заплаканный, потрясенный Лес Броуди, толкая свой потрепанный велосипед рядом с твоим. Никто из вас не смел оглянуться назад, даже чтобы поблагодарить тех прохожих – двух мужчин и женщину с собакой, которых ты остановил и попросил помочь. Когда Лес появился из туннеля и заявил: "Никаких копов", они с беспокойством посмотрели на вас обоих, а вы поспешно ушли.
Вы брели домой, толкая перед собой велики, и тебя не оставляла неприятная мысль: С НИМ ВСЕ НОРМАЛЬНО. В отличие от тебя, у Леса не было пятен на лице, хотя на ногах у него были ссадины и синяки, а колени ободраны. Затем ты увидел разорванные кровеносные сосуды на веках своего друга. Гораздо позже, уже будучи полицейским-новичком, занимающимся делами о домашнем насилии и преступлениях на сексуальной почве, ты узнал, что это указывало на удушение. Только тогда темные пятна от пальцев, которые он видел на шее Леса, приобрели в его сознании более зловещий оттенок.
И шел Лес как-то странно, как будто каждый шаг причинял ему боль.
– Они что, избили тебя? – спросил ты.
– Да, но я не дал им забрать велик, Рэйми.
– И это все, больше ничего не сделали? Я подумал...
Ты собирался спросить: "Они что, засовывали тебе что-то в задницу?", но твой друг понял это и заорал, сжав кулаки, с искаженным от ярости лицом:
– ОНИ ИЗБИЛИ МЕНЯ! ДА, МНЕ ХОРОШЕНЬКО ВЛОМИЛИ, И ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ, ГАД, КОМУ-НИБУДЬ ПРОБОЛТАТЬСЯ, РЭЙМИ!
Ты со страхом кивнул и замолчал. Смотрел, как Лес Броуди ковыляет вперед, толкая свой ветхий велосипед, на каждом шагу словно ожидая, что вот-вот наступит на мину.
Но кто же были те двое других в туннеле? Почему ты видишь только одного?
Приземлившись в Эдинбурге, он берет такси до дома своего друга в Оксгэнгсе. Когда он подходит к старому жилому комплексу, ему вдруг приходит в голову, что тот судьбоносный случай в туннеле, который так изменил жизнь обоих, произошел всего в паре километров отсюда, на набережной Уотер-оф-Лейт. Несмотря на это, Лес, прожив с семьей какое-то время в Клермистоне, вернулся в этот район. Не смог держаться от него подальше.
Леннокс нажимает кнопку звонка на входной двери.
Ты чуть не разбился вдребезги, упав в темноте на бетон... Рукой цеплялся за металл, который рвался из креплений. И вот ты здесь, еще более опустошенный, еще более глубоко травмированный какой-то ерундой в туннеле, произошедшей более сорока лет назад!