Пока он изучал нас с пугающим интересом, медсестра принесла еды — овсяную кашу, кусочек хлеба, сыра и яблоко. Она всем раздала по тарелке. А после они оба ушли, оставив нас спокойно поужинать. Странно, но мысль о том, что мы не ели уже около двух недель, и должны быть голодны, пришла только с появлением еды. Первым на нее накинулся бывший толстяк. Чего и следовало ожидать. А вот я не сразу отважилась попробовать больничную баланду. Но когда попробовала, она мне показалась самым вкусным, что я когда-либо ела. Еще бы, после такого длительного голодания и газета покажется вкусной. А когда откусила яблоко, то его божественный вкус накрыл меня с такой силой, что я в прямом смысле прослезилась. Мы все довольно быстро уничтожили еду. Я даже сразу помыла за собой тарелку. Чего только не сделаешь от скуки. А потом мы снова начали сходить с ума. Ведь заняться по-прежнему было нечем.
На улице уже стемнело, в палате врубили ночное освещение. А мы как идиоты метались из стороны в сторону. Некоторые пытались поспать. Но сон не шел совершенно. Конечно, за две недели в коме на месяц вперед выспались. А потом к нам пришел доктор. Под предлогом, что зашел он, чтобы нас проверить. Однако вместо этого он уселся поудобней на кровать ведьмы и стал с огромным любопытством выспрашивать, что да как. Что мы помним, как попали в поле. Кто наши родители. Он тоже пытался найти связь. Даже спрашивал, какое отношение мы имеем к военным и не участвовали мы в фармакологических исследованиях. Доктор поделился с нами догадкой, что мы какой-то эксперимент военных, ведь по сути мы идеальная тестовая группа. Разные группы крови и резус факторы, социальное положение, возраст, пол, даже комплекция… была. А еще он сказал, что что-то не так с нашей кровью. Но что именно, он не знает. С лаборатории позвонили и сказали, что все образцы испорчены.
Он просидел с нами пол ночи. Отвечал на наши вопросы, задавал их сам. Приятный собеседник. А еще он подошел к нашему вопросу с особым энтузиазмом. Даже в свободное от работы время поехал на место происшествия. Вот только там его и близко не подпустили. Вместо безлюдного никому ненужного поля обнаружил он там заставу и целый военный лагерь. А еще он очень сильно жалел о том, что не смог увидеть лично, как наш толстяк «похудел». Он строил различные гипотезы о произошедшем. Правда большинство его домыслов больше бы подошло какому-нибудь фантасту-фанатику, чем человеку науки. Но поняли мы из этого всего одно. Военные за нами пристально следят. И так просто мы от них не отделаемся.
Он ушел, но никто так и не смог уснуть. Через протертое мной стекло мы встретили встающие над соседним зданием солнце. А потом произошло еще кое-что. Мы все сидели по своим кроватям, молчали. Каждый думал о своем. Я пыталась взвесить бредовые догадки нашего врача, балансирующие на границе теории заговора, не обращая внимания на галдеж вокруг. Такой бывает в час пик на рынке. Я с детства научилась не обращать внимания на такую фигню, иначе бы меня сочли сумасшедшей. Я еще тогда решила, что раз голоса говорят не со мной, то и нет смысла обращать на них внимание. Подумаешь, воображение разыгралось. И все было нормально, пока наша школьница не заорала на всю палату:
— Да заткнитесь вы уже! — она сидела на кровати, уткнувшись носом в коленки и крепко зажав уши руками.
— А сама то что орешь? — донесся голос уголовника.
— Я ничего не говорил, — сообщил студент где-то будто в колодце.
— Я тоже, — поддакнул бывший толстяк.
— Вау! Это невероятно! — ведьма Ульяна поднялась с кровати, вышла на середину палаты, покрутилась и с широкой улыбкой на губах спросила:
— Вы меня слышите?
И мы слышали, только ее губы даже не дрогнули. Бизнесмен матюкнулся, а толстяк удивленно подумал: «Ничего себе!». Именно подумал. Потому что вслух не было произнесено ни слова.
Мы слышали мысли друг друга. Что-то сродни телепатии. И если я могла фильтровать внутренние размышления от обращения непосредственно к окружающим, то школьница, видимо, получала весь поток без разбора. Ушло какое-то время на то, чтобы разобраться в наших новых талантах, понять, как ими пользоваться и что с этим вообще делать. Но был в этом и свой плюс — мы наконец-то вымотались и нам захотелось спать. Первым вырубился толстяк, за ним ведьма и измученная школьница. Но стоило задремать мне, как толстяк вскочил с кровати и вскрикнул:
— Народ! Просыпайтесь! Скорее!
— Ну чего еще? — уголовник недовольно пробурчал, повернувшись на другой бок и засунув голову под подушку.
— Вставайте, говорю же!
— Что случилось? — Я нехотя села на кровати и сонно потерла глаза.
— Я, кажется… только что вышел из тела!
— Что сделал? — переспросил разлепивший глаза студент.
— Слышь, чувак, а может не надо? А то последний раз, когда ты «вышел из тела», ты весь пол забрызгал. — уголовник тоже поднялся, поняв, что поспать все-равно не дадут.
— Да замолчи ты! Это не смешно. — Толстяк взволнованно подбежал к двери и приложил к ней ухо, внимательно прислушавшись. — Тело мое было тут, а сознание нет. Я был нематериальный, мог ходить сквозь стены. И я ушел вниз, на первый этаж. А там наш врач с военными спорит. Они за нами пришли. Они нас забрать хотят. Нам валить надо! Дело плохо!
И вдруг волна беспокойства накрыла меня с невиданной силой. Выплеск адреналина ударил в голову, и мир в глазах снова стал кислотно-разноцветным, а предметы с трудом различимыми. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть зрение в норму. Но ощущение надвигающегося пиздеца не отступило. Это было не просто предчувствие.
Когда я вновь смогла взглянуть на своих товарищей по несчастью, то поняла, что чувствую это не только я. Все были напуганы и взволнованны. Студент тоже тер глаза, удивленно всматриваясь в стену, а потом вскочил с кровати:
— Черт возьми! Он не врет! Их человек двадцать, не меньше! Я их вижу! Надо валить!
Бизнесмен, чья кровать была ближе всех к выходу, бросился к двери и дернул ее изо всех сил, пытаясь открыть замок с помощью грубой силы. Но тот не поддался, а вот дверная ручка осталась у него в руке.
— Отойди!
Студент оттолкнул парня в сторону и сам попытался открыть дверь. Он просто провел по стыку ладонью, и дверь, как по волшебству, открылась. На удивление времени у нас не было, и мы просто все вывалились в коридор. Но было уже поздно. Отряд спецназа в полном обмундировании и вооружении уже направлялся в нашу сторону. А мы растерялись. Кто-то бросился бежать. Толстяк так вообще грохнулся на выходе, и мне спешно пришлось помочь ему подняться. А школьница замерла, в ужасе уставившись на вооруженных людей.
Военные открыли огонь. А она только и успела, что во всю глотку заорать «нет!». И мир замер, застыл на какое-то мгновенье. Не только люди, но даже летящее в нас подобие дротиков. Мы успели мельком переглянуться и увернуться от летящих в нас снарядов, как время вновь запустилось. Я была в шоке и панике. Все вокруг происходило так быстро, что с трудом понимала, что происходит. Валю скрутили первой, она так и осталась стоять в шоке посреди коридора и даже не сопротивлялась. Мы же все еще пытались бежать. Со следующего залпа дротики попали почти во всех. Мне повезло чуть больше, потому что мне он прилетел в ногу, и какое-то время я еще могла бежать. Пока тело не онемело, а в глазах все не поплыло. Последнее, что я видела, как один из военных пытался захватить уголовника. И не смотря на то, что в Макса тоже попали, отбивался он знатно и отшвырнул от себя нападавшего, как тряпичную куклу. Тот мужчина пролетел вдоль коридора метров семь, не меньше. Но почти сразу его обездвижили трое других. А потом спецназовцы подошли и ко мне. Я уже сидела на полу, прислонившись спиной к стенке, не в силах пошевелиться. Один из них вколол мне что-то в плечо и я отрубилась окончательно.