Нет, ну, а что? Попробовать стоило. А в атмосфере этой дикой напряженности и безделья, покривляться показалось мне не такой уж и плохой идеей. Вот только кроме толстяка никто не оценил. Да и разбираться в причинах произошедшего большинству уже стало не интересно. Все разошлись по своим кроватям. Все, кроме студента-физика. Вот он-то как раз к стеклу прилип, пытаясь выяснить природу явления. Он даже набрал в мыльницу воды и начал тереть стекло мокрыми руками, а потом и вовсе его намылил. Мокрое, оно и правда становилось почти прозрачным. Но стоило ему высохнуть, оно опять становилось матовым.
А потом снова пришла медсестра. Ее внешний вид нас всех изрядно озадачил. Потому что она была одета так, будто собиралась убирать химические отходы — с головой упакованная в полиэтиленовый комбинезон, в перчатках, резиновых сапогах, со шваброй и с огромным ведром со значком химической опасности. И пока она собирала с пола ошметки Семена и куски нашей сброшенной кожи, изо всех сил пытаясь не блевануть, мы сидели на своих кроватях, внимательно за ней наблюдая. Ни на какие вопросы она больше не отвечала. Вообще не реагировала, делая вид, что нас там нет. Видимо, санитарку в группу допускаемого персонала не включили, а убрать с пола эту мерзость было надо. Чему мы, конечно, несказанно обрадовались, потому что ходить босиком, перешагивая эту дрянь и не вляпавшись было на удивление сложно. А потом она ушла и через пол часа вернулась, уже нормально одетая, в халате и с мокрой головой. Наверное, намывалась после уборки, как последний раз в жизни. Этот ее визит стал еще приятней. Она принесла каждому по чистой сорочке. Даже Семе, который естественно обрадовался больше всех. И тапочки. Вот за них мы были неописуемо благодарны. А потом в школьнице внезапно проснулся агрессор. Она практически накинулась на бедную медсестру.
— Где мои родители? Я хочу увидеть родителей! Я хочу поговорить с мамой!
— П-п-простите… вы же знаете, это запрещено. Я не м-могу вам в этом помо… — медсестра отвечала заикаясь с неприкрытым волнением, будто бы ее перед аудиторией про первый секс рассказать заставили. Так было до тех пор, пока школьница Валя не спрыгнула с кровати и не схватила ее за рукав, заставив посмотреть на себя.
— Дура! Ты меня слышала? Я хочу поговорить с мамой!
И тут медсестра застыла, уставилась в одну точку, словно загипнотизированная и ответила сухо и безэмоционально, как робот:
— Да, конечно, вот, пожалуйста… — она достала из кармана халата свой мобильник и протянула девчонке.
Мы же все изумленно замерли, молча наблюдая за происходящим. Валя трясущимися руками набрала номер и просто зарыдала в трубку:
— Ма-а-ма! Я в больни-и-ице… мне страшно! Забери меня отсю-у-уда…
На сколько я могла судить, их разговор был не особо содержательным. А потом, видимо почувствовав свою вину, школьница вернула телефон медсестре, и та вылетела из палаты, как ошпаренная.
— Эй! Куда? Мне тоже надо позвонить! — крикнула я ей вдогонку.
— А это что сейчас было? — уголовник уставился теперь на школьницу своим убийственным взглядом.
Девчонка же поглубже зарылась под одеяло.
— Наши силы просыпаются. — ведьма сказала это таким тоном, будто это было само собой разумеющееся. И на этот раз спорить с ней никто не стал. Все просто промолчали, сделав вид, что ничего не произошло.
А потом ближе к вечеру пришел какой-то молодой парень, а с ним женщина в годах. Видимо, на работу заступила ночная смена. И если парень на входе смотрел на нас с восторгом и интересом, как ребенок в кунсткамере, то женщине мы были безразличны. Будто мы были совершенно обычными и от других ничем не отличались. Только потом я поняла, что парень видимо лечащий врач, который спорил о нашем отключении с завом. Узнала его по голосу. Он всех нас осмотрел, послушал, посчитал пульс, померил давление, прицепил какую-то фигню на палец. Взял анализы крови. Даже посветил в глаза фонариком, что было на удивление неприятно и болезненно. А в процессе осмотра выяснилось, что мы по прежнему скорее мертвы, чем живы. Ну, точнее живы, но как-то уж совсем не по-человечески. При сердцебиении 15 ударов в минуту и насыщении крови кислородом десять процентов, давление у нас было относительно нормальное, как и реакции.