— В лагере? — уцепилась за слово Лида, и продолжила на английском. — В каком лагере?
Аленка, всхлипнув, заговорила. Она рассказывала о дороге в лагерь, о самом Майданеке, о том, как было тяжело… Девочка говорила, полузакрыв глаза, и Гермиона уже, не сдержавшись, плакала, а Гарри смотрел так, что становилось понятно — магам Британии от своего героя лучше держаться подальше.
Рассказывая о том, что проклятые палачи делали с детьми, как дети болели и умирали, Аленка не видела в своем рассказе ничего страшного — она уже к этому привыкла. А Лида просто прижимала к себе девочку, ставшую такой родной в далеком уже военном году.
— А потом нас опять загнали в баню, только пол повернулся и… — Аленка впервые всхлипнула. — Там газовка оказалась. Но что-то случилось и я вернулась, а там этот… «папа»… Он из палачей, потому что приветливый с ними.
— Он может быть разведчиком, — заметила Лида. — Тогда ему нужно быть приветливым.
— Не может, потому что я ему… — вздохнула Аленка. — Я ему мешаю, понимаешь?
— Мало ли… — ставшая рыжей разведчицей девушка понимала, что причин может быть множество, но вот отдать своего ребенка в лагерь — этого она не понимала.
— Здесь тоже лагерь, — уверенно произнесла девочка. — Потому что едой могут отравить, все одеты, как эсэс, разве что не бьют… Пока. Они просто играют и натаскивают своих щенков на нас…
— А твои друзья также думают? — спросила Лида.
— Меня с детства называли уродом, били и не кормили… — тихо произнес Гарри. — Значит, я жил у палачей…
Вот это Лиде было более, чем знакомо — она сама прошла через подобное. Ну а историю кудрявой девочки Евстигнеева уже знала — не сумев убить мальчика, палачи решили отнять у него самое дорогое. Это было так на них похоже, что даже не вызывало никаких вопросов.
— А ты, мама? Что с тобой случилось? — спросила Аленка, ластясь к ней. Возможно, кому-то видеть, как одна девочка ластится к другой было бы странно, но на них четверых никто не обращал внимания.
— Я в облаву попала… — проговорила Лида. — А потом меня угнали в Германию… Ну и жила там со свиньями, как Гарри примерно. Хотела сбежать, но поймали и забили до смерти.
— Мамочка… — всхлипнула Аленка, обнимая рыжую уже свою маму изо всех сил.
— Что же теперь будет? — тихо спросила Гермиона.
— Мы с вами, дети, в тылу врага, подлого, коварного, — заговорила Лида. — Для которого мы не дети, а животные, недочеловеки. Поэтому нужно вспомнить, Аленушка, что мы с тобой партизаны, и бить проклятых палачей.
— Бить проклятых палачей! — заулыбалась беловолосая девочка, в глазах которой появилась решимость.
— Мы с вами! — переглянувшись с Гермионой, твердо произнес Гарри.
Послушав, через что прошли две выглядевших младше их самих девочки, Гарри и Гермиона решили, что защитят их от палачей. Вряд ли именно такого результата хотел добиться обживавший сейчас палату безнадежных Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Гермиона не могла себе представить, что с людьми, с детьми можно обращаться именно так. Просто не укладывалось у нее это в голове, но прочитанная книга говорила о том же. А это для Гермионы значило — надо бороться.
Лиду беспокоили два вопроса — связь и защита детей. Хотя она и стала девочкой, но иначе, как детьми, Гермиону, Гарри и Аленку воспринимать просто не могла. Как связаться со своими из Британии, Лида не представляла. Она помнила, что британцы вроде бы были союзниками, но, хорошо зная историю, просто не могла в это поверить. Кроме того, вокруг них сейчас абсолютно точно были нацисты, то есть точно не союзники. С Аленкой было проще, увидев и почувствовав маму Лиду, девочка расслабилась, вот с остальными… Гарри, уже один раз поверив в то, что потерял Гермиону, за кудрявую девочку был готов уже рвать на части кого угодно, да и сама мисс Грейнджер…
Гермиона, прочувствовав близкую смерть, узнав, насколько она дорога друзьям, не просто считала их самыми лучшими. Гарри, постоянно прикасавшийся к ней, стал вдруг самым-самым, как и Луна.
— Скажи, Луна, а почему ты закрыла Гарри собой? — Гермиона внимательно выслушала мальчика, точнее, его рассказ о том, что было, пока ее… убивали, как верила кудрявая девочка.
Ответ Аленки был совершенно естественен для нее, да и для Лиды, а вот Гермиона просто застыла, не в силах осознать сказанного. Она сравнивала Луну со всеми, кого знала, да даже с родителями и понимала, что таких людей просто не встречала. Для совсем юной девочки подобный подход был просто непредставим. Гарри же уже принял логику беловолосой своей подруги, начиная думать также.