– Мы не знаем, сэр! Но дальше вся земля такая!
Я поднял комок и попробовал растереть в пальцах. Он поддался с великой неохотой и чем-то знакомым скрипом. На подушечках осталась красная пыль…
– Ржавчина, – произнес я тупо. – Но почему так много… Здесь что, выход железной руды на поверхность?
Рыцари промолчали, только сэр Норманн, старый ветеран, произнес неохотно:
– Ходят слухи…
Он умолк, словно испугавшись сказанного, я сказал резко:
– Какие?
– Кто-то, – договорил он еще неохотнее, – недавно выпустил ядовитый туман…
– Ядовитый? – переспросил я.
– Не для людей, – поправил себя сэр Норманн. – Пожирает железо, как свинья помои. Не успеешь глазом моргнуть, как любые доспехи, мечи, топоры – превращаются вот в такую ржавчину. Я сперва было не поверил…
– Я тоже слышал, – проворчал Пэришель, – но и сейчас не верю.
Я поднялся, окинул взглядом широкую долину впереди. Красная вся, и чем дальше, тем окраска гуще.
– Боюсь, – сказал я, – придется поверить. Кто-то туман выпустил для пробы сил, а сейчас вот второй шажок… Эта сволочь быстро смелеет…
– Набирает силу? – спросил сэр Фарлонг.
– Оно самое, – пробормотал я. – Но слишком быстро…
Сэр Фарлонг сказал торопливо:
– Сэр Ричард, поспешим!
Я покачал головой:
– Останетесь без доспехов и, что хуже, без оружия. А сражаться кольями, как пьяное мужичье, не станете… Сожалею, но вам придется остаться, дальше я сам. Бобик, вперед не бежать! Иначе оставлю здесь.
– Я пойду с вами! – крикнула леди Элинор.
Я отмахнулся:
– Не смешите.
Она сказала резко:
– А вы не глупите, сэр Ричард! На мне доспехов нет, как и меча в моей руке. А металл, что на мне, не поржавеет!
Я покосился на золотые серьги в ее ушах:
– Война – не женское дело.
– Это не война, – заявила она. – Но если вы не решаетесь брать меня с собой, я пойду одна! Тем более что ехать недалеко.
– Вы знаете, – изумился я, – куда?
Она вытянула вперед руку:
– Смотрите сами.
В четверти мили отсюда красную землю пересекает трещина, я сперва не обратил на нее внимания. Над нею слегка колеблется, струится воздух, словно на глубине чем-то разогревается. Если это так, то трещина идет очень глубоко.
– Раньше ее не было?
– Не было, – подтвердила она.
– Считаете, что дело в ней?
– По слухам, – произнесла она быстро, но глаза жадно заблестели, – в Брабанте когда-то был гигантский город, один из самых крупных… но потом ушел под землю. Что, если кто-то из самых сметливых нашел к нему дорогу?
Я ощутил холодок по коже:
– Не дай бог! Там могут храниться такие штуки…
Она быстро посмотрела на меня:
– Какие?
– Нехорошие, – отрезал я. – Хорошо, поскачем! Авось колдун не пустит в это время туман…
– «Авось» – это заклинание?
– Да, – ответил я.
– Надежное?
– Ну… как кому.
Бобик добежал первым и носился вдоль трещины, объясняя, что берется перепрыгнуть на ту сторону. Зайчик гневно заржал, я соскочил на землю и подал руку леди Элинор, а едва ее ноги коснулись красноватого грунта, ринулся к трещине.
Горячий воздух не просто поднимается, продавливая холодные слои, а словно выстреливается раскаленными струями, далеко внизу чернота с красными точками, похоже на застывающую лаву.
За спиной простучали каблуки леди Элинор.
– Что-то нашли?
– Да, – ответил я. – Вот весьма заметные следы. Кто-то спускался сюда. И не раз.
Она присела рядом, лицо стало встревоженным. В землю в щель между камнями вбит стальной штырь, явно не простолюдин, тот воткнул бы деревянный кол, сталью не разбрасываются…
Я свесился над краем, горячий сухой воздух обжигает лицо так, сто слезятся глаза.
– Похоже, он не спешит возвращаться. Или у него здесь сообщники.
– Почему?
– Оставил бы веревку, чтобы выбраться.
Она зябко передернула плечами:
– Если отыщет то, что скрыто внизу, сам не захочет возвращаться. Сэр Ричард, в моей седельной сумке веревка. Если похитил Дженнифер он, а кроме него тут больше никого, то явно прячется там… внизу.
– Давайте вашу веревку, – распорядился я. – Если пожадничаете, придется доставать мою.
Она даже не улыбнулась, это мы, мандражируя, острим, скрывая всякое, что у нас под шкурой, а женщины более цельные: когда страшно – визжат, а мы, когда нам жутко, гордо улыбаемся, расправляем плечи и дуром прем на рожон.
Первые метров пять-шесть в самом деле пришлось спускаться по веревке, отталкиваясь от стены с настолько свежим камнем, что радостно блестит, как молодой лед, затем ноги начали упираться в выступы.
Я посмотрел наверх, на фоне безмятежно голубого неба пламенеет, как маков цвет, голова леди Элинор, она опасно свесилась чуть ли не до пояса и наблюдает за моим спуском.
Попытка спускаться быстрее, отталкиваясь от скальной породы, результатов не дала, ну да ладно, никто не видел, кроме этой женщины, а что они понимают, пришлось как все, даже простолюдины так могут…
До дна веревки явно не хватит, хотя дальше можно и без нее, склон давно не отвесный, но жар все сильнее, я чувствовал, что одежда не успевает пропотеть, как тут же высыхает…
Нога попала в пустоту, я опустился еще, в стене щель, в глубине темно, а на камне царапина на внутренней стороне. Я бы не заметил, но поверхность расколотого камня гладкая, как зеркало, и царапина заметна. Как будто кто-то прошел вовнутрь, задев стенки пряжкой от заплечного мешка или топора за плечами.
Я заглянул в щель не столько опасливо, как с чувством протеста. Господи, неужели опять в пещеру? Как они достали… Хотя понимаю, природа ничего надежнее не придумала, и люди не зря использовали их для выживания. Не было бы пещер – не было бы человечества. Мы не с деревьев слезли, а вышли из пещер. Но сперва именно в них поднялись с четырех конечностей на две задние, встали покрепче, а в передние взяли камни и дубины. И как только первая обезьяна взяла в руки палку, остальные принялись трудиться и стали людьми.
Я бросил веревку и осторожно втиснулся в щель. Через несколько шагов она расширилась, а шарик света показал свод, густо затянутый давно высохшей мертвой паутиной.
Похоже, леди Элинор права, пусть даже под землей был не город, слухи всегда раздуты и преувеличены, но какие-то группы людей здесь прятались или даже обитали.
Пол под ногами постоянно опускался, иногда даже слишком круто, приходилось чуть ли не съезжать на спине. Шаги и даже мое сдавленное дыхание гулко отдаются под высокими сводами. Впечатление, что двигаюсь уже в пещере, пусть и пока очень узкой.
Паутины становилось больше, кое-где перекрывала дорогу. Я из осторожности бросал камешки, а когда те скатывались на пол, уже без страха рубил серебряные нити, покрытые пылью, мечом.
В двух местах сверху капает вода, в одном месте льется целый поток. Я торопливо проскочил под ним, тут же огляделся широко распахнутыми глазами, но, кроме шума воды, ничего не слышно, зато пещера впереди начала расширяться с каждым шагом.
Глава 4
Под ногами целое поле, усеянное упавшими со свода камнями, но что мне все-таки нравится в пещерах, это их свойство, давно отмеченное спелеологами: ровный пол. Стены могут быть какими угодно, но внизу как будто некто выровнял катком, а потом либо в строго задуманном порядке натыкал сталагмитов точно под сталактитами, либо вот эти камни в художественном беспорядке.
Ноздри уловили запах животного. Арбалет оказался в руках раньше, чем я успел о нем подумать, пальцы привычно натянули тетиву. Сердце барабанит перепуганно, кровь в ушах гремит, а глаза судорожно выискивают жутких эндемов, приспособившихся жить здесь намного раньше человека.
Опасность только в том, что когда человек вышел на просторы, остались здесь полными хозяевами…
Ничего не происходило, хотя я чувствовал на себе множество взглядов. Под подошвами сапог похрустывает подозрительно знакомо, но косточки мелкие, сразу рассыпаются в прах. Такие зверьки не опасны… но кто-то же их пожрал…