Жениха и невесту подвели к алтарю, с той стороны встал архиепископ Кентерберийский. Рядом со мной сэр Смит привстает на цыпочки, стараясь рассмотреть будущую королеву. С внутренней стороны алтаря толпятся высшие чины церкви в красных, расшитых золотом робах и с белыми митрами над головами, архиепископ во главе. С другой стороны алтаря опустились на колени, являя смирение перед лицом святой Церкви, король Барбаросса и принцесса Алевтина, неподвижные, торжественные, неотрывно смотрят на архиепископа.
– Фердинанд Барбаросса Вексенский, согласен ли ты взять в жены принцессу Алевтину, дочь короля Джона Большие Сапоги?
Король ответил гулким довольным голосом:
– Согласен.
Архиепископ, на его рясе золота больше, чем красной материи, а митра опоясана толстым обручем золота, обратился к Алевтине:
– Принцесса Алевтина Фоссановская, согласна ли ты взять в мужья короля Барбароссу Вексенского?
Алевтина, юная и прекрасная, похожая на сверкающую во всей красоте и боевой мощи валькирию, смотрела прямо перед собой и... молчала.
На лице архиепископа проступило беспокойство, епископы потихоньку обменивались многозначительными взглядами. Король нахмурил брови, желваки вздулись, и в этот момент Алевтина внезапно улыбнулась и сказала чистым ясным голосом:
– Согласна. Конечно же – согласна!
Король нахмурился еще больше, мне показалось, сейчас покажет ей кулак, а она ему – язык. Архиепископ с облегчением перекрестил их и сказал:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа объявляю вас мужем и женой. Аминь.
Король и Алевтина поднялись, девушки подхватили подол Алевтины, хор громко возгласил «Доминус». Они вышли на помост, застеленный красным, на хорах красиво и возвышенно восклицали «Аллилуйя, аллилуйя...».
Епископы в праздничных пурпурных одеяниях тесной толпой величаво двинулись по узкому проходу между богато одетыми вельможами и знатными горожанами. И все время звучало красивое и торжественное «аллилуйя», а я шепнул сэру Смиту:
– Вы остаетесь, сэр?
– Что случилось? – спросил он испуганно.
– Я еще не прошел регистрацию, – сообщил я. – А социализм – это учет! В смысле, надо же подать заявку на участие в турнире. Диких, как я слышал, не допускают?
– Если уж совсем диких, – ответил он шепотом. – Эх, какое красивое венчание! Будет о чем рассказать. Пойдемте, я ведь тоже еще не сообщил о желании сбить кое с кого спесь, а заодно поживиться их конями, доспехами и кошельками.
Мне показалось, король заметил наш уход и метнул вдогонку злой взгляд. На улице палящее солнце, воздух сухой, с запахом железа и близкой крови. Пес обрадованно запрыгал вокруг, пугая горожан, я с трудом удержался от желания свистнуть Зайчику – прибудет через пару минут, но выбьет ворота конюшни, а то и проломит стену, пришлось топать в город, там оседлали коней, Пса оставил с Кадфаэлем, пусть совершенствуются в созерцании.
Треть встреченных, как и мы, верхом. Конным встретили и герольда, с ним два трубача, что время от времени без большой нужды выводят особо красивую мелодию – душа жаждет совершенства, а герольд привставал в стременах и кричал, что победитель турнира получит особый приз, который специально для турнира привезли с далекого Юга. Император Герман Третий прислал шлем дивной красоты: изготовлен горными гномами, украшен эльфами, а над переносицей рукой верховного мага Империи закреплен крупный алмаз, который ничем не извлечь. Этот шлем послужит пропуском на Юг в королевство Ягеллонию, где столица императора и резиденция. Если обладатель шлема восхочет поступить на службу в императорскую охрану, алмаз от руки верховного мага удесятерит силы обладателя шлема и даст ему добавочную защиту.
Я слушал внимательно, пока вроде бы все сходится с тем, что сообщил Сатана. Подвоха пока незаметно. Даже как-то странно: все-таки первым об этом призе сообщил тот, кому верить просто не принято.
– А что, – спросил я с недоверием, – все так стремятся на Юг?
Сэр Смит сказал с завистью:
– Не в том дело, сэр Ричард. Император Герман – величайший из полководцев, при его дворе собраны лучшие воины мира. У него самый богатый и роскошный дворец, там живут сотни сильнейших магов, там поэты и музыканты, художники и скульпторы, но главное...
Он умолк, захлебнувшись словами, от избытка чувств пришпорил коня, но тут же натянул поводья: в такой сутолоке себе дороже будет пронестись во всю скачь. Я попытался представить, что же может быть еще главнее, но ничего, кроме бабс, на ум не шло, и я вернулся мыслями к золотому шлему.
Конечно, издавна все, кто считает себя воинами, стремятся попасть на службу к самому великому, самому могущественному, самому-самому. Потому германцы старались попасть на римскую службу, ибо римский император всегда был самым величайшим из вождей и раздавал отличившимся не жалкие трофеи, как местный вождь, а целые провинции и даже страны. Но если император, живущий далеко на Юге, приглашает ко двору лучших из лучших воинов Севера, то у меня в самом деле удобный шанс на льготный пропуск...
– Он ведет войны? – спросил я.
Сэр Смит добросовестно подумал, покачал головой.
– Не припоминаю. Разве что на границах... Да и то это так, местные стычки.
– Битву, – согласился я, – нередко выигрывает тот, кто в ней не участвует.
Сэр Смит взглянул негодующе.
– Как это? Разве само сражение уже не успех? В войне, сэр Ричард, главное – не побеждать, а участвовать. Так уж важно, какой король победит, если вера одна, язык один и все рыцари – одно сословие?.. Мне совсем неважно, как будет называться та земля, на которой когда-то появится мое поместье. Я не стану ссориться с соседом только потому, что между нами вроде бы граница: его земли считаются за одним королевством, а мои – за другим. Эти границы все время меняются, меняются не нами, так что я буду с соседом сражаться, но не враждовать!