Наталья закричала, словно раненое животное. Закрыв глаза, Рид сжал руки в кулаки. Затем Эмерсон пристегнула второе запястье.
Наталья поймала его взгляд. В ее глазах он видел ужас и… чувство предательства.
Эмерсон прижала к шее Натальи шприц. Спустя секунду кареглазка ослабела.
Когда ее увезли, Рид выругался и бросился прочь от своей команды.
«Херня. Просто херня».
Дрожа всем телом, Наталья мерила шагами комнату.
Она была заперта в клетке. Оказалась в тюрьме.
О, нет, не было никаких решеток, однако от этого камера не переставала быть неволей. Наталья посмотрела на большие застекленные окна, но ничего не увидела. Она знала, что стекло непробиваемое, поэтому через него не прорваться даже хищнику. Сцепив руки, Наталья отвернулась и продолжила шагать. Также она знала, что здесь, в одной из камер, заперт ящер.
Как такое возможно, чтобы она разговаривала на языке ящеров? Наталья прижала кулаки к груди. Она чувствовала себя такой одинокой. Больше всего ей запомнилось лицо Рида, когда ее забирали. Он не помог ей.
Снова развернувшись, она опять принялась шагать. Все это просто обязано оказаться ошибкой.
Открылась дверь, и Наталья обернулась.
На пороге стояла рыжеволосая женщина. Она была высокой и крепкой, одетой в тщательно выглаженный синий камуфляж. Лаура Блэдон — начальница тюрьмы и дознаватель. В течение секунды она наблюдала за Натальей безо всякого выражения. Но потом кому-то помахала.
— Пять минут, не больше.
В камеру зашел Рид, и капитан Блэдон громко захлопнула дверь у него за спиной.
Рид шагнул вперед и протянул руку.
— Наталья…
Она пятилась, пока не уперлась спиной в стену.
— Не прикасайся ко мне.
Лицо Рида посуровело, а рука опустилась вдоль тела.
— Прости меня.
— За что? — выплюнула Наталья. — За то, что позволил забрать меня? — разумом она понимала, что он был не в силах что-либо сделать, но, черт возьми, мог хотя бы попытаться.
— Милая…
Что-то в ней надломилось.
— Ты позволил схватить меня, — из груди рвались рыдания, но Наталья безжалостно их подавила. — Я снова в плену. Здесь нет ни глотка свежего воздуха, Рид.
Он закрыл глаза.
— Наталья, ты говорила на языке хищников. Все испугались.
Гнев возрос.
— Я пережила четыре месяца с мучившими меня ящерами! Все, что я с тех пор делала — пыталась вылечиться и помочь. И вот что за это получила?
— Никто ничего не просит, кроме ответов, — но во взгляде Рида что-то промелькнуло, прежде чем он успел это скрыть.
— Что? — потребовала Наталья.
— Ничего. Мне нужно…
— Просто выкладывай, Рид. Есть что-то еще, не так ли?
Он шумно выдохнул.
— Черт возьми. Есть вопросы о том, почему куб не сработал.
— Все думают, что я сделала это специально? — она широко распахнула глаза. — Помогла животным, которые меня вскрыли?
Рид потянулся к ней.
— Я знаю, что это неправда, но на базу пробирались гибриды, и люди теперь напуганы.
— Включая тебя, — Наталья обхватила себя руками.
Она-то думала, что все наладится: вернется здоровье, появится любимая работа и станет возможным будущее с Ридом МакКинноном.
Теперь все растоптано. Осталась лишь пыль.
Рид выругался и шагнул к Наталье, но она выставила перед собой руку.
— Отойди.
— Ни за что, — его голос был твердым, как сталь.
Рид схватил ее и удерживал, как бы она ни вырывалась.
Запустив пальцы в ее короткие волосы, он запрокинул ей голову, вынуждая посмотреть на него.
— Прости меня, маленькая. Прости, что не смог бороться со всеми или сделать хоть что-нибудь. Но я вытащу тебя отсюда. Мы все решим. Я знаю тебя, Наталья. Я вижу твою красоту, твою силу. И ты моя.
Рид набросился на ее губы. Еще секунду Наталья сопротивлялась, в своей боли чувствуя потребность его ударить.
Но тогда ее затянули сила поцелуя, его жестокость и жар. Он был настоящим, искренним и тем, чему можно верить. Закинув руки Риду на шею, Наталья поцеловала в ответ. Она прекратила думать и позволила себе лишь чувствовать.
Когда они оторвались друг от друга, оба тяжело дышали.
— Прости меня, — снова прошептал Рид, но часть той боли по-прежнему терзала Наталью. — Прости меня, — он сжал объятия. — Неважно, сколько раз мне нужно будет это сказать, я скажу, — в глубине души Наталья знала, что Рид ничего не смог бы сделать. Однако теперь был здесь. — Мы во всем разберемся, — он обхватил ладонями ее лицо. — Но прямо сейчас хочу сказать — мне плевать, что выяснится. Ты моя. И точка.