Правда, он был убит меньше двадцати четырех часов назад, но это больше ничего не значило. Он сам исключил себя из ее жизни задолго до этого: бросил ее, чтобы спасти свою шкуру. Она ушла от него, как только узнала об этом. Физически она оставалась с ним, потому что считала себя обязанной спасти его, несмотря на его предательство, но между ними все было кончено. Она ничего не была ему должна, она расплатилась за все и закрыла счет.
Я надеялся, что она тоже это понимает, но не мог заставить себя заговорить об этом. Я еще подумал, что она имеет право до конца проснуться, прежде чем на нее набросятся с такими речами.
— Я собираюсь сделать бутерброды и сварить кофе, — сказал я. — Хочешь есть?
— Да, — ответила она.
— Вот и хорошо. Подожди минутку.
Я пошел в кормовую часть каюты и налил в таз воды. Поставил таз на тумбочку в изголовье койки и вернулся за коробкой с ее вещами, той, что она прислала на борт. Та так и осталась стоять на одной из кушеток в кормовой части каюты, где Барфилд рылся в ее содержимом в начале нашего плавания.
— Ты почувствуешь себя лучше, — сказал я.
Она села на кушетке, прижимая к себе простыню. Ее волосы рассыпались по плечам.
— Красавица шведка с ирландским именем, — сказал я.
Она с трудом улыбнулась.
— Я наполовину ирландка, зато моя мать — финка из России. В ней было почти шесть футов роста.
— И она, конечно, была красавица.
— Редкая красавица. Я улыбнулся ей:
— Не спрашивай, как я угадал. А то я пущусь в объяснения.
Я вышел и задернул занавеску.
ГЛАВА 13
Включив плитку и варя кофе, я слышал, как она что-то делает за занавеской. Было ужасно приятно сознавать, что она тут, рядом. Потом я вспомнил о тех двоих на кокпите, и радость сменилась мукой. Будь ты проклят, Маколи. Это из-за тебя она терпит этот ужас.
Должно быть, перед концом он немного тронулся. Он не мог не знать, что найти самолет невозможно. Эти алмазы превратились у него в манию. Он передал ей эстафету в игре, которая могла окончиться только ее смертью. Его продиктованная глупостью уверенность в том, что можно найти самолет, передалась и гангстерам; после того как Баркли свалял дурака с Маколи, считалось, что у нее есть все необходимые сведения и потому ей в любом случае пришлось бы скрываться — до тех пор, пока они ее не обнаружат и не убьют. Правила их игры просты. Кидаешь в океан запонку, удаляешься, не заметив координат, потом возвращаешься и ищешь ее, ограничив район поисков двумястами тысячами квадратных миль. Если не находишь запонку, кого-нибудь убиваешь. Неважно, что ты абсолютно не знаешь, каковы шансы найти запонку в океане. Главное — уметь убивать людей.
Есть ли у нас хоть какая-то возможность спастись? Даже если нам удастся избавиться от этой парочки, куда мы пойдем? За нами будет охотиться не только полиция, но и оставшиеся «игроки». Те двое, что занимаются нами сейчас, лишь небольшая часть банды. Этой игре не будет конца. Они разыщут нас, где бы мы ни прятались. Маколи ведь так и не удалось сбить их со следа.
Я принялся засыпать кофе в кофейник, и тут мне в голову пришла одна мысль. Да так внезапно, что я даже просыпал кофе, набранный было в ложку. Меня просто поразила божественная простота найденного решения. То, что прежде казалось проблемой, на самом деле не было таковой.
Кто говорит, что нам надо вернуться?
У меня есть «Балерина», мечта любого яхтсмена. Шэннон, женщина, о которой я только и думаю с тех пор, как впервые ее увидел, тут рядом, за занавеской. Позади меня в черном саквояже лежат восемьдесят тысяч долларов. Я застыл с банкой кофе в руке. Пол у меня под ногами раскачивался, слышался шум рассекаемой корпусом яхты воды, а в голове вертелись названия: Кайманские острова, Мартиника, Барбадос, Гваделупа, Гранада… Большие порты, вроде Сан-Хуана, Порт-о-Пренса или, скажем, Гаваны, не подходят. Там нас могут поймать. Мы отправимся на маленькие тропические острова с длинными золотистыми пляжами и туземными деревушками по берегам тихих голубых лагун.
Они нас там в жизни не найдут. И денег нам хватит на всю жизнь. Меня охватило страстное желание поскорее исполнить эту свою мечту. Мы будем вдвоем, только она и я. Это же рай! А дальше — Борнео, Ява, Суматра, острова Тонга, Маркизские острова, места, прославленные Конрадом и Джеком Лондоном. От одних названий кружится голова. Как можно думать о возвращении, если нас ждет восхитительный мир тропиков, коралловые рифы, голубые лагуны! И у нас есть яхта и деньги, целое состояние. Господи, как же я не подумал об этом раньше? Мы изменим название яхты и порт приписки. Изменим и свои имена. И поженимся в какой-нибудь туземной деревушке.
* * *