— Ну да. Господи, но это было много-много лет назад. Вздор, обычная болтовня, ничего больше.
— Когда именно?
— Ну, десять лет назад, пятнадцать, что-то в этом роде.
Вы не точны, дорогая фру Стефансен, подумал Вебстер. Ваш сын называл другую цифру — последние три года. Да, госпожа, с истиной у тебя не все в порядке…
— Он никогда ни гроша не брал из кассы, — произнесла она быстро, решительно. — Мой муж невиновен.
— Нет так нет, — отозвался Вебстер. — Я пытаюсь как-то разобраться в этой странной истории. Вы не можете хоть что-нибудь подсказать, что помогло бы мне? Сами знаете — квитанций нет, и деньги не отправлены. В сейфе их не обнаружили. Кто же тогда взял их? Вы каждый день с ним близко общались, неужели вам ничего не приходит в голову?
— Нет, — сказала она, опустив глаза, — Я ничего не понимаю. Но я знаю его слишком хорошо, знаю, что он невиновен. И ведь как глупо все было проделано. Мой муж вовсе не такой глупый, напротив.
— Вот как? Ваш муж редко куда-нибудь выезжал? Уж наверно бывал за границей?
Она быстро подняла взгляд. Вебстер увидел глаза — не слишком большие, карие, умные. Какая женщина, подумал он. Попади в ее сети — пиши пропало.
Она снова опустила взгляд, заговорила тихо, мелодичным альтом. Много лет назад Стефансен два раза уезжал в отпуск в Швецию, Больше никуда не ездил. Хотя она советовала ему не сидеть все время на месте, надеялась, это как-то притушит его мечту о путешествии за тридевять земель. Много лет назад.
— В самом деле? Я-то думал, он все же немного поездил, побывал в Германии, например, во Франции? Это ведь такое обычное дело. Он никуда не ездил вместе с Холмгреном?
— Никогда. — Она вновь облегченно вздохнула. Может быть, в его вопросах все-таки было что-то, чего она опасалась? Думай, Вебстер, думай. Кажется, она чуть изменилась в лице, когда он назвал Германию и Францию?
Она подтвердила, что Стефансен получал у местного врача порошки совинала и микстуру с бромом. Но принимал очень редко. Холмгрен? Нет, Холмгрен вообще лекарствами не пользовался. Настолько-то она его знала. Очевидно, купил этот пузырек, когда в конце мая ездил во Францию. Непонятно…
— Вы считаете это самоубийством?
Фру Стефансен медленно покачала своей красивой головой, бледная как мел.
— Господи, откуда мне знать…
Вебстер помолчал, размышляя. Фру Стефансен сидела очень прямо, как будто вполне спокойная. Однако он еще сильнее ощутил ее настороженность. И страх. Сильный? Слабый? Что ж, сказал он себе, у нее есть основания для тревоги. Ситуация для ее мужа, ее самой и детей малоприятная. Но сверх того — нет ли вопросов, которых она весьма опасается?
Ему не пришли в голову такие вопросы. Он, как обычно, записал беседу, поблагодарил за полученные сведения и вышел, чтобы переговорить с фрекен Энген в ее маленьком белом доме поблизости. Она жила там вместе с матерью и являла собой прямую противоположность фру Стефансен — крупная, рыжая, возраст — лет тридцать с небольшим. На взгляд Вебстера, она была создана для того, чтобы сидеть дома с мужем и детьми. Облик фрекен Энген как-то не вязался с секретарской должностью.
4
Фрекен Энген выглядела точно молодая еще вдова, только что похоронившая супруга. Вебстер обратил внимание на то, что воротник ее красивого черного платья украшала кайма черного крепа, как бы знак траура. Черный креп подчеркивал белый цвет кожи — спутник рыжих волос. Вебстер явственно ощутил присутствие женского естества. Вначале фрекен Энген немного суетилась; от вопросов не уходила, однако держалась в строгих рамках, секретарский опыт научил ее держать себя в узде.
Ее старая мать была не прочь послушать их разговор, но дочь затворила дверь, сказав:
— Это дела заводские, мама. Пожалуйста, поставь нам кофе. — И обратилась к Вебстеру: — Вы не откажетесь от кофе? Я как раз собиралась выпить чашечку. Вы из столичного управления? Надо же. Я совсем иначе представляла себе следователей. Меня уже несколько раз допрашивали помощник пристава и начальник полиции. Конечно, дело серьезное, больше трехсот тысяч. Господи!
— Я слышал, что дела на заводе идут своим чередом.
— Идут, как же. Вы не представляете, как нас все это потрясло. Все жители поселка так или иначе связаны с заводом. Но с помощью банка как-нибудь все наладится. Несколько лет уйдет на то, чтобы возместить убыток. Меня уже допрашивали несколько раз, и я, право же, не знаю…
— Что вы, это вовсе не допрос, — сказал Вебстер. — Просто я направлялся к Бугеру, и у меня осталось в запасе несколько минут, вот я и решил зайти, побеседовать с вами, если, конечно, вы не возражаете.