— Пожалуйста, разумеется, я не против. Рада была бы помочь вам. Деньги еще не отыскались? Стефансен не признался?
— Нет. Вам не приходит в голову, куда он мог их деть? Сколько ни бьюсь над этой загадкой, не вижу ответа.
— Не вы один! В поселке только об этом и говорят, строят догадки. И не сказать, чтобы жил роскошно, напротив. Он был очень осторожен. Правда, жена любила щеголять нарядами, так ведь она сама прилично зарабатывала. Вечеринок не устраивали. В общем, все говорят, что он спрятал деньги, и вы, наверно, тоже так думаете?
— Ну, я еще только-только приступил к расследованию, так что мне мало что известно, — ответил Вебстер.
На стук матери в дверь фрекен Энген вышла и вернулась с подносом — кофе и печенье. Продолжая беседу, Вебстер получил хорошее представление о ходе дел на заводе, услышал характеристику всех более или менее значительных жителей поселка, обросло подробностями все, что ему уже довелось услышать от других и прочитать в донесениях.
Следователь Вебстер в своей работе считал важным проверять любые сведения дополнительным вопросом, важно было также, чтобы показания разных лиц совпадали, пусть даже они не содержали ничего нового, Вебстер терпеливо выслушивал каждого в отдельности, надеясь, что, может быть, — может быть, вдруг приоткроется какая-нибудь тайна. Тут уж у Вебстера были отработаны способы поймать ее за хвост и вытащить на свет божий. Тут он сразу становился энергичным, предельно внимательным и невероятно въедливым. Тут он совершенно забывал про досадное отсутствие волос на своем черепе. В нем просыпался охотник.
Наслаждаясь крепким кофе и печеньем, он размышлял примерно так: «Вряд ли в этом маленьком поселке кто-либо хранит серьезные тайны. Все так основательно знают друг друга, и вряд ли я услышу что-нибудь новое. Мне бы маленький дар ясновидения, чтобы увидеть, где спрятана эта кругленькая сумма. Тогда вознаграждение достанется тебе, дорогой Вебстер. Да, еще этот коварный пузырек?»
Вебстер не больше других ненавидел деньги, у него были скромные сбережения, иногда ему и впрямь приходилось получать вознаграждение. Которое неизменно вносилось в Сбербанк.
— Отличное у вас печенье, — сказал Вебстер.
— Правда? — Она вдруг посерьезнела, отвела глаза в сторону. — Знаете, кто меня научил его печь? И сама ответила тихо: — Директор Холмгрен.
— Холмгрен? Сам пек печенье?
— Он вообще готовить умел. Любил вкусно поесть.
«Симпатичный господин», — подумал Вебстер. И сказал:
— Ну а что за человек он был, директор Холмгрен? Он взял печенье, рассмотрел его, откусил,
— Так… Сливочное масло, яйца, мед.
У фрекен Энген увлажнились глаза, она повела плечами, заговорила не сразу.
— Ох… Так тяжело, когда подумаешь, что его больше нет. Его здесь все так любили. Я пришла на службу в контору в пятнадцать лет, двадцать лет отработала, мы всегда общались. Невозможно понять, зачем он покончил с собой, ведь эти деньги, наверно, можно было вернуть за несколько лет. Он должен был это знать, не новичок в делах, и такой жизнерадостный был, просто непостижимо это, и вся эта история с растратой непостижимая.
— Да уж, непостижимых поступков в жизни людей хватает, — заметил Вебстер. — Вы ведь бывали дома у него?
— Бывала, последние пять лет примерно раз в две недели он приглашал нас со Стефансенами в гости по вечерам. Были у него и за две недели до его смерти.
— Вы не замечали, чтобы в его отношениях со Стефансеном что-то разладилось?
— Ничего такого не было. Стефансен последнее время ходил какой-то очень уж унылый. Один невропатолог в Осло поместил его в клинику.
— А вы замечали за ним забывчивость?
— Еще бы, в последнее время. Но недавняя ревизия показала, что все в ажуре, и вообще никаких нарушений не отмечалось. Я-то к кассе не имела никакого отношения. Знаю, что он трудился не жалея сил, с отчетностью все было в порядке.
— Жена Стефансена работала в одном помещении с вами?
— Да, она составляла списки.
— Вы ладили с ней?
— Ну-у. Конечно, ладила. Она толковый работник, старательный, хорошо соображает. Фру Стефансен — умная женщина.
— Ей случалось помогать мужу с отчетностью?
— Нет, никогда.
Вебстер заметил некую сухость в голосе фрекен Энген, когда зашла речь о жене Стефансена. Но много ли надо женщинам, чтобы сухо говорить друг о друге. Довольно того, что фру Стефансен красива, любит приодеться, что эти две дамы принадлежат к совершенно различным типам. Ничего особенного в этом нет, сказал он себе.