Часть четырехстраничного материала о покушении была отведена описанию охоты на моего благоухающего чесноком итальянского приятеля Бернардо Каналетто, который внезапно исчез как раз тогда, когда полиция заподозрила, что на самом деле он — пресловутый международный террорист Аль-Ками. Был объявлен розыск, и в ночь на пятницу шведская полиция задержала итальянца в долине Фюнэс, у самой границы к востоку от Рёруса. Почтенный Каналетто ничего не мог понять. Террорист, он? Обыкновенный итальянский коммерсант, разъезжающий по делам на севере Европы. Пожалуйста, вот паспорт, водительское удостоверение. Подлинные документы. Фотография семьи. Вот я. Моя жена — Лилиана. Трое детей. Наш дом. Вот адресованное мне письмо. Ю андерстенд?
Молодой представитель шведской полиции был человек добросовестный, и он решил проверить правильность сообщенных сведений, прежде чем отпустить подозреваемого. Многочисленные и дорогостоящие телефонные звонки позволили установить, что задержанный и впрямь Карло Бернардо Каналетто Виванте, что он женат и у него трое детей и домашний адрес тот, что стоит на конверте. Но сверх того выяснилось, что некоего Карло Виванте, гражданина Италии, подозревают в причастности к незаконной продаже Южной Африке пушек шведской фирмы «Буфорс». Возможно, итальянец почувствовал себя неуютно, когда Трондхейм наводнили служащие норвежского полицейского ведомства, однако причины были не те, о каких думали представители правоохранительных органов. Международный контрабандист со связями В ЮАР вряд ли мог быть заинтересован в том, чтобы прикончить американского министра обороны. Еще один ложный след.
Листая газету за газетой, я удивлялся скудости информации. Одни лишь спекулятивные рассуждения, суть которых можно было выразить всего четырьмя словами: мы ничего не знаем. Для меня было ясно, что, кроме смутных подозрений, полиции не за что ухватиться.
Официанты ждали, когда я освобожу столик. Время завтрака давно кончилось, и они спешили произвести уборку до начала обеда.
Я собрал свои газеты и встал. Кроме меня в кафе оставался только один посетитель. Лишь один просидел столько же, сколько я, — тот из приятелей корреспондента «Чикаго трибюн», чей взгляд насторожил меня. Он тоже поднялся. Сложил экземпляр «Геральд трибюн», сунул в карман серого костюма и направился к выходу. Я пошел следом за ним.
Выйдя, я долго искал свой велосипед, пока не сообразил, что оставил его на улице Фрама, откуда меня увезла полиция.
По пути к автобусной остановке на улице Королевы я остановился у газетного киоска на Малой площади. Мое внимание привлекли субботние газеты, доставленные из Осло.
На первой странице «Дагбладет» смотрели куда-то в сторону глаза испуганной нервной девушки. Газета вопрошала: «ЧТО ОНА ЗНАЛА?»
«Вердене ганг» поместила портрет поменьше под заголовком: «ЛИКВИДИРОВАНА».
Гораздо больше места занимал другой снимок. На нем был изображен сфотографированный под углом сзади мужчина, лицо которого маскировала черная полоса. Он стоял подле статуи «Падение Икара», и было отчетливо видно, что у него нетипичная для норвежцев смуглая кожа.
13
Полицейские сирены, вырвавшие меня из объятий не слишком глубокого сна, оказались стрекочущим звонком зеленого телефона на тумбочке у кровати. Часы показывали четверть шестого. Судя по всему, еще продолжалась суббота. Состояние организма не давало мне повода заключить, что я проспал целые сутки, и я не мог себе представить, чтобы кому-то втемяшилось — в воскресенье звонить мне в шестом часу утра. Из чего следовало, что я проспал неполных четыре часа.
Мне снилось, что я ловлю бабочек. В зимнем саду гостиницы «Резиданс» мой сачок накрыл трепещущую монашенку. Только я приготовился поместить этот отличный экземпляр под стекло к другим волнянкам в моей коллекции, как обнаружил, что мои пальцы сжимают испуганную девушку, причем игла, на которую я ее наколол, совсем не игла, а длинный узкий нож. Одновременно послышался далекий сиплый голос полицейской сирены.
Я взял четырехгранную телефонную трубку.
Это был Педер Киберг. Полтора часа спустя мы сидели с ним в кафе Союза студентов, потягивая пиво. Педер держал пространную речь о низкопробной журналистике, но я не слушал его. Мои мысли были заняты другим.
За сорок минут до этого, когда я, оседлав велосипед, выехал на улицу Оскара Вистинга, чтобы катить вниз по направлению к центру, за спиной у меня включился автомобильный мотор. Оглянувшись, я обнаружил, что на дороге стоит белый «опель-кадет» и водитель еще не освободил ручной тормоз. Сразу после поворота я заметил, что машина следует за мной. Я прижался к тротуару, но водитель не стал меня обгонять. Вполне понятно, если учесть, что я ехал с привычной скоростью в сторону улицы Юхана Фалкбергета, а навстречу нам поднимался мотоциклист.