Я тоже посвятил это воскресное утро тому, чем занимался всегда, если не дежурил в ночь на воскресенье, — бегу трусцой. Так что на первый взгляд не было особой разницы между мной и остальными жителями Трондхейма, пытающимися жить как жили, несмотря на грубое посягательство, которому подверглись здешние безмятежные будни. Однако видимость еще не вся действительность.
Взять хотя бы такой факт: по воскресным улицам разъезжало небывалое число бело-черных «вольво» с надписью: «ПОЛИЦИЯ».
Или такой: очень уж многие из тех, кто в это воскресенье прогуливался по улицам Трондхейма, особенно в центре, были оснащены маленькими черными переносными радиостанциями, которые время от времени что-то коротко изрекали металлическим голосом.
И еще: в обычное воскресенье смуглый любитель бега трусцой, который в эту минуту пересекал улицу Эльгсетер, избрал бы совсем другой маршрут, на другой окраине. И при нормальных обстоятельствах проходящие автомашины интересовали бы его лишь в той мере, в какой требовалось соблюдать осторожность, пересекая проезжую часть. Сегодня же он впивался взглядом в каждое транспортное средство: не смотрят ли оттуда на него более внимательно, чем это естественно при виде случайного пешехода?
У меня были все основания держать ухо востро.
Когда я неспешной трусцой покинул улицу Оскара Вистинга, машина стояла там же, что накануне вечером.
Коричневая, с металлическим отливом, «тоёта-карина». Теперь, при дневном свете, я отчетливо различил мужчину за рулем. Он нисколько не походил на человека в сером костюме. Зато сильно смахивал на моего школьного преподавателя физики. Такие же белесые волосы, такое же исхудалое лицо, словно у малярика со стажем.
Добежав до парка Ила, я уже не сомневался, что он следит за мной.
При других обстоятельствах это, наверно, позабавило бы меня, но как раз сегодня преследование незнакомым журналистом (если это был журналист) было мне совсем некстати. Обогнув церковь, я пробежал через пешеходный мост на Нидарский мыс. У меня с самого начала был задуман этот маршрут, посыпанная гравием набережная здесь куда лучше для ступней, чем булыжник и асфальт по другую сторону реки, к тому же я сумел оторваться от водителя «тоёты». Если только за рекой меня не поджидал его приятель в белом «опеле», готовый продолжать слежку. Или он сам не бросил машину и не побежал за мной вдогонку. В коричневой тройке вместо тренировочного костюма такой любитель бега выглядел бы весьма потешно.
На подступах к Союзу студентов ощущение слежки оставило меня, и, свернув на аллею к югу от большого круглого здания, я не увидел ни коричневой «тоёты», ни белого «опеля». На подъеме к монументальному главному корпусу Высшего технического училища я ускорил темп и сделал хороший рывок через следующий мост. Достигнув Верхней аллеи, до того запыхался и пропотел, что никто не усмотрел бы нарочитости в моем решении передохнуть, после того как я сбавил темп у большого кирпичного коттеджа, где жил командующий военным округом.
Перед коттеджем стояли двое караульных. Подтянутые, гладко выбритые новобранцы, лица свободны как от щетины, так и от всякого выражения. С автоматами наготове — еще один признак того, что не все оставалось по-старому в Трондхейме после недавних событий.
Я остановился у фонарного столба и проделал несколько гимнастических упражнений. Столб выбрал не какой попало, а тот, что высился поближе к резным воротам перед домом директора Магне Муэна.
В десяти метрах от ворот, прямо на тротуаре, под запретительным знаком стоял синий «гольф». Машина — гражданская, но сидевший в непринужденной позе за рулем мужчина был в форме. Из чего следовало, что не только Бенте пришла в голову мысль, что террористический акт на самом деле мог быть направлен против директора Муэна, а не против американского министра. Другой причины, почему полиция установила пост около директорского жилища, я не видел.
Полицейский проводил меня взглядом, когда я пересекал улицу, и не спускал с меня глаз, пока я растирал мышцы, стоя на месте. Вероятно, его интерес к моей особе был вызван скорее тем обстоятельством, что я был единственным движущимся предметом в его поле зрения, нежели подозрением, что я могу представлять угрозу для охраняемого объекта. Если только он не относился к числу тех, кто в каждом человеке с более темной, чем у среднего норвежца, кожей видел потенциального террориста. В таком случае он постарался широким зевком закамуфлировать эту тенденцию.
Большой белый коттедж директора Магне Муэна был окружен еще большим садовым участком. Только что завершился капитальный ремонт, и не одно лишь качество голландской глазурованной черепицы свидетельствовало о процветании фирмы «Интер электронике».