Они как будто ничего не знают о лорниках и зукирах.
Они не могут скрыть своего возбуждения, когда работают с глейверами, как будто совершили великое открытие.
Они отпускают удивленные и нелепые замечания относительно шимпанзе.
А теперь они хотят все знать о мульк-пауках, задают наивные вопросы, на которые может ответить даже такой неспециалист, как эта груда колец. Даже если бы все мои разумные кольца подверглись плену и ушли, оставив только инстинкт, память и движения.
На носу большого корабля, который оставил здесь станцию, не было знака Великой Библиотеки. Мы посчитали его отсутствие простым свидетельством преступности. Отрицательным символом, обозначающим нечто вроде стыда украдкой.
Но, может быть, это нечто большее? Гораздо большее?
Сара
От мастерской Энгрил на канале Пиммин очень близко до больницы, куда вчера Пзора поместил Незнакомца. Энгрил согласилась встретиться там с Сарой и портретистом Блумом. Времени оставалось мало. Может, идея Сары глупа или непрактична, но лучшей возможности изложить ее не будет и не будет лучшего слушателя, чем Ариана Фу.
Нужно принимать решение. И пока предзнаменования нехорошие.
Посланники деревни Доло собрались накануне вечером в таверне вблизи урского квартала, чтобы обсудить, что каждый из них узнал с тех пор, как причалил Хауф-вуа. Сара показала экземпляр доклада мудрецов, только что напечатанный в мастерской Энгрил, думая поразить остальных. Но к вечеру Пзора уже почти все знал.
– Я вижу три возможности, – сказал мрачный фермер Джоп, держа в руках кружку кислой пахты. – Первая: вся эта история – проклятая Яйцом ложь. На самом деле корабль из больших Институтов, и нас будут судить, как и предсказано в Свитках, но мудрецы распространяют сказки о бандитах, чтобы, оправдать созыв милиции и подготовку к сопротивлению.
– Но это нелепо! – возразила Сара.
– Правда? Тогда почему собраны все отряды? В каждой деревне тренируются люди. Во всех направлениях скачут кавалеристы-уры, а хуны смазывают свои старые катапульты, как будто можно камнями подбить звездный корабль. – Он покачал головой. – Что, если мудрецам пришла в голову мысль сопротивляться? Не в первый раз лидеры сходят с ума при приближении конца своей ничтожной власти.
– Но как же эти рисунки? спросила скрайвен-танцовщица Фалькун. Г'кек коснулась одной из репродукций, на которой изображены два человека в цельных костюмах, высокомерно глядящие на зрелище, новое и одновременно такое жалкое для них.
Джоп пожал плечами:
– Самый нелепый рисунок. Что могут здесь делать люди? Когда наши предки покидали Землю в устаревшем третьесортном корыте, ни один человек не понимал принципа его работы. Те, что остались дома, и за десять тысяч лет не могли бы догнать галактические стандарты.
Сара видела, как Блейд и капитан-хун удивленно переглянулись. То, что сказал Джоп о человеческой технологии времен изгнания, не тайна, но им трудно себе это представить. На Джиджо земляне – это инженеры, которые обычно знают ответы на вопросы.
– И кому понадобилось разыгрывать такой обман? – спросила Ульгор, опуская коническую голову. В позе тела ура Сара видела напряжение. Ого, подумала она.
Джоп улыбнулся.
– Какой-нибудь группе, которая увидела среди этого смятения возможность опозорить нашу честь и отомстить перед Судным днем.
Человек и ур смотрели друг на друга, оскалив зубы – что можно было принять и за улыбку, и за вызов. И Сара на этот раз благословила болезнь, которая заставила почти все реуки свернуться и впасть в спячку. Симбионты не допустили бы никакой двусмысленности при переводе того, что испытывали Джоп и Ульгор.
И в этот момент между двумя протянулась струйка желтоватого пара – и запахло липкой сладостью. Джоп и Ульгор одновременно отпрянули от этого запаха в противоположных направлениях, прикрывая носы.
– Ууупс, выражаю сожаление от моего/нашего имени. Пищеварительный тор этой груды все еще обрабатывает богатую пищу, которую нам предлагали на борту хунского корабля.
Капитан Хауф-вуа невозмутимо сказал:
– Очень любезно с твоей стороны, Пзора. А что касается обсуждаемого вопроса, мы должны решить, какой совет отправить в Доло и в поселения в верховьях Рони. Поэтому позвольте мне спросить Джопа… Хрррм – что если мы рассмотрим более простую теорию: что это не обман со стороны достопочтенных мудрецов, хрр?
Джоп с кашлем продолжал махать рукой перед носом.
– Это приводит нас к возможности номер два – что мы подвергаемся испытанию. День наконец пришел, но благородные галакты еще не решили, что с нами делать. Может быть, великие Институты наняли людей-актеров, чтобы они сыграли свои роли, предоставив нам шанс склонить чашу весов в одну сторону – с помощью правильных действий, или в другую, если мы выберем неверно. А что касается совета, который мы пошлем вверх по реке, я предлагаю сообщить, что следует заняться уничтожением в соответствии в древним планом.
Блейд, молодой делегат-квуэн, откинулся назад на трех ногах, приподнял свой синий панцирь, запинаясь и свистя, так что его попытка говорить на англике закончилась неудачей. Он переключился на Галактический Два.
Безумие ты демонстрируешь! Это сумасшествие, то, что ты говоришь! Наша могучая плотина (великолепная на взгляд и на запах) должна исчезнуть? Зачем, если наше (незаконное) пребывание на Джиджо уже известно? Джоп объяснил:
– Действительно, мы не можем скрыть свою преступную колонизацию. Но мы можем начать процесс уничтожения следов своей деятельности с этого изуродованного мира. Показав свои добрые намерения, мы можем заслужить снисхождение.
Чего мы не должны делать – и боюсь, что в этом отношении наши мудрецы обмануты, – это предлагать любое сотрудничество людям, которые делают вид, что они генные грабители. Никаких подачек или услуг, поскольку это – тоже часть испытания.
Ульгор с сомнением фыркнула.
– А третья возможность? Что, если они на самом деле преступники?
Джоп пожал плечами:
– Остается справедливым тот же ответ. Пассивное сопротивление. Слиться с местностью. Снести наши города…
– Сжечь библиотеки, – вмешалась Сара, и Джоп, посмотрев в ее сторону, коротко кивнул.
– Это прежде всего. В них корень обмана. Наши нелепые претензии на цивилизованный статус. – Он повел рукой, указывая на старое буйурское помещение, преобразованное в таверну, на закопченные стены, украшенные копьями, щитами и другими сувенирами кровавой осады города Тарек. – Цивилизованный! – Джоп снова рассмеялся. – Мы подобны попугаям-тикам, повторяем стихи, которых не понимаем, жалко подражаем обычаям могучих. Если действительно прилетели пираты, такое тщеславие лишь уменьшит нашу возможность закопаться. Наш единственный шанс на выживание – слиться с животным миром Джиджо. Стать невинными, как глейверы в их блаженном спасении. Мы бы уже достигли такого блаженного состояния, если бы люди не испортили природу своей так называемой Великой Печатью.
Так что, как видите, это не имеет значения, – закончил он, снова пожимая плечами. – Пришельцы могут оказаться благородными советниками Великого Института Миграции или самыми грязными преступниками космоса. В любом случае для нас наступил день суда. Наше единственное возможное решение одно и то же.
Удивленно качая головой, Сара заметила:
– Ты начинаешь говорить как Ларк.
Но Джоп не видел в этом ничего ироничного. С тех пор как оглушительный, ужасающий призрак потряс древесные фермы, оставляя в обожженном небе шумный горячий след, фермер с каждым днем становился все большим радикалом.
– Плохо дело, – сказал Блейд Саре позже в тот же вечер, когда Джоп отправился на встречу со своими друзьями и единоверцами. – Он кажется уверенным в своих рассуждениях и добродетели – как серая королева, убежденная в своей праведности.
– Самодовольство и лицемерие – чума, которая поражает все расы, кроме треки, – ответила Фалькун, наклоняя два стебелька в сторону Пзоры. – Ваш народ счастлив, потому что избавлен от проклятия эгоизма.