«Кому доказать? Кому до этого дело?»
Но он уже знал ответ.
«Парень не виноват. Виноват ты».
Лабин вздохнул, опустил ногу и стал ждать.
– Человек по имени Ксандер дал тебе пробирку, – спокойно объяснял он получасом позже, присев на корточки рядом с Фонгом.
Тот смотрел круглыми глазами и мотал головой. Как видно, возвращение к реальности его не обрадовало.
– Пожалуйста... не надо...
– Он сказал, что в ней противоядие, способное, если его рассеять по округе, убить Бетагемот. Я раньше тоже так думал. Я знаю, ты хотел добра, – Лабин нагнулся к лежащему. – Понимаешь меня, Фонг?
Беглец сглотнул и кивнул.
Лабин встал.
– Нас обоих дезинформировали. Полученная тобой пробирка изменит все только к худшему. Если бы ты не старался меня убить, мы бы сэкономили много... – Лабин вдруг задумался: – Кстати, любопытно, а почему ты так хотел меня убить?
Фонг явно разрывался от нерешительности.
– Мне действительно интересно, – продолжал Кен без малейшей угрозы в голосе.
– Ты... говорили, кто‑то мешает лечению, – выпалил Фонг.
– Кто?
– Кто‑то. По радио говорили. – Одинокий, беспомощный, переломанный, он все равно, как мог, выгораживал своих. «Неплохо», – невольно признал Лабин.
– Мы не мешаем, – сказал он вслух, – и ты, если в последнее время связывался в Ксандером, Аароном и их друзьями, должен сам это знать. Они очень больны.
– Нет...
Если это был протест, у Фонга не хватило сил на решительность.
– Я должен узнать, куда ты дел пробирку, – сказал Лабин.
– Я... съел, – выдал зараженный.
– Съел... то есть выпил содержимое?
– Да.
– Ты его не распространил, а выпил все сам?
– Да.
– Можно спросить, зачем?
– Говорят, это лекарство от Бетагемота. Я... у меня уже первая стадия. Говорят, умру к зиме, а в анклавы не попасть...
Лабин не осмелился коснуться этого человека – от изолирующего костюма остались лохмотья. Только осмотрел обнаженную, покрасневшую кожу, вздувающиеся на ней волдыри. Если на ней и были явные признаки Бетагемота или Сеппуку, то теперь все скрыли ожоги. Вспомнить бы, видел ли он симптомы до первого выстрела.
– Когда ты выпил? – спросил он наконец.
– Два дня назад. Я хорошо себя чувствовал, пока ты... вы... – Фонг слабо дернулся и поморщился от боли.
Два дня. Сеппуку действует быстро, но все симптомы, с которыми сталкивался Лабин, проявлялись у зараженных позже. Возможно, появятся через несколько часов. Самое большее, через день или два.
– ...со мной, – бормотал Фонг.
Лабин взглянул на него:
– Что?
– Что будет со мной?
– За тобой прилетит подъемник. К концу дня окажешься в больнице.
– Извините, – сказал Фонг и закашлялся. – Мне сказали, что я умру к зиме, – слабым голосом повторил он.
– Умрешь, – заверил его Лабин.
МАТРЕШКА
Кларк никого не вызвала.
Она контактировала с Рикеттеом теснее всех, если не считать того, кто его избил, и оказалась чиста. И готова была поручиться, что люди из Фрипорта тоже незаражены.
А вот парни с пальцами на кнопках могли с ней не согласиться.
Лени знала все доводы. И, что ошибаться лучше в безопасную сторону, тоже. Просто они ее не убеждали, так как принимавшие решение сидели в далеких неприступных башнях, суммируя колонки голых цифр и байесовских вероятностей. Возможно, эксперты не ошибаются, и править миром могут только создания без совести – трезвые, дальновидные, рациональные, те, кого не трогали эмоции, которые в простых смертных пробуждала гора трупов. Люди – не цифры, но, вероятно, правильнее всего обращаться с ними как с цифрами.
Вероятно. Но Кларк не поставит судьбу Фрипорта на такую вероятность.
Судя по сводкам, действенного лечения не предвиделось. Никто ничем не мог помочь Рикетгсу, разве что засадить его в карантин. Может, со временем положение изменится. Может, оно изменится даже раньше, чем Сеппуку его убьет, хотя такая возможность выглядела ничтожно малой. А пока с делом вполне справлялся Лабин – пусть он и не в лучшей форме, но для горстки зараженных дикарей, которые даже не знают, что за ними идет погоня, хватит и этого. Если Биомоцартам нужны живые образцы, Лабин их обеспечит.
И ни к чему скармливать системе этого тощего мальчишку. За последние годы Кларк уяснила, как действует протокол исследований: даже если лекарство найдено, никто не станет тратить его на лечение лабораторных крыс.
Разве что Така Уэллетт. Ей бы Кларк доверилась не раздумывая. Но неизвестно, где она и как с ней связаться. А полагаться на то, что система доставит парня в ее несравненные объятия, Кларк точно не могла. Что до Рикеттса, он, как ни странно, выглядел вполне довольным своим положением. Даже счастливым. Может, он забыл, как было раньше, а может, ему и тогда не слишком хорошо жилось. До встречи с Кларк он видел только неприветливую умирающую землю, на которой ему предстояло провести всю свою недолгую жизнь. Пожалуй, вершиной его надежд было умереть спокойно и в одиночестве под крышей какой‑нибудь развалины – до того, как его разорвут на куски ради одежды или мусора в карманах.