В следующее мгновение они уже падали.
Желудок у Кларк застрял в горле. Лабин давил педали.
– Скажешь, когда пройдем шестьдесят метров.
Мимо проносился темный фасад.
– Чт...
– Я слепой, – Кен оскалился от какой‑то извращенной смеси страха и возбуждения – руки тщетно и яростно сжимали джойстики. – Скажешь, когда... десятый этаж! Скажешь, когда минуем десятый!
Одну половину Кларк до бесчувствия поразила паника. Вторая пыталась выполнить приказ, отчаянно подсчитывала этажи, пролетавшие мимо. Но окна были слишком близко, сливались, а вертолет должен был рухнуть. Рухнуть у самой башни, но та вдруг исчезла, оборвалась углом, мелькнувшим на расстоянии вытянутой руки. Открылся северный фасад, из‑за дальности его было лучше видно, и...
«О, господи, что это...»
Какой‑то непокорный, пораженный ужасом участок мозга бормотал, что не может такого быть, но вот же она – черная, беззубая, в стене небоскреба зияла пасть, широкая, как ворота для целого легиона. Лени пыталась отвлечься, сосредоточиться на этажах, начать счет от земли. Они падали мимо этого невозможного провала... а потом выяснилось, что летят прямо в него!
– Лени...
– Пора! – завопила она.
Секунда растянулась вечностью, а Лабин ничего не сделал.
В этом бесконечном мгновении самое странное – ощущения. Шум от все еще – чудом, удачей или чистым упрямством – вращающегося ротора, пулеметный ритм с доплеровским смещением, как медленный далекий стук сердца улетающего в бездну космонавта. Вид несущейся навстречу, несущей гибель земли. Внезапное холодное смирение, признание неизбежного: «Мы умрем». И кивок с грустной насмешкой, понимание, что могущественный
Кен Лабин, всегда просчитывавший на десять ходов вперед, мог совершить такую глупую, такую тупую ошибку.
А потом он рванул рычаг, и вертолет вздыбился, струсил в последний момент. Кларк весила сотню тонн. Они смотрели в небо, мир за ветровым щитком – земля, стекло, далекие облака – слился в сплошную круговерть. На один ошеломительный миг они снова полетели. Затем что‑то с силой пнуло их сзади, проламывая полимер и раздирая металл. Машина завалилась набок, и этот чудесный ротор хлестнул по земле и замер, наконец побежденный. Кларк безумными глазами уставилась на огромный монолит, который, безумно перекосившись в ночном небе, спускался вместе с темнотой, чтобы ее сожрать.
– Лени!
Она открыла глаза. Невероятная пасть все так же зияла над ней. Кларк зажмурилась на секунду и попробовала еще раз. Ох...
Нет, это же огромная обугленная дыра, проломившая северный фасад на целых десять этажей, если не больше.
«Рио, – вспомнила она. – Они так и не заделали пробоину».
Крыша небоскреба отчетливо видна сквозь ветровое стекло. Огни над ней погасли. Все здание как будто перекосило влево: нос вертолета наклонился под углом в тридцать градусов, он похож на высунувшегося из‑под земли механического крота.
Полет окончен. Хвост, на который они приземлились, либо вмялся в корпус, либо вовсе отломился.
Грудь и плечи болели. И с небом было что‑то не так. Оно... а, вот оно что, небо темное. В анклаве, где генератор статического поля без конца гнал в воздух электричество, оно должно было мерцать искрами. И мерцало до их падения.
– Лени...
– Это что... импульс был? – удивилась она.
– Ты двигаться можешь?
Она сосредоточилась и определила источник боли: рюкзак Лабина, твердый и комковатый, прижался к ее груди, не жалея сил. Наверное, при падении он поднялся над полом, а она его схватила. Кларк ничего этого не помнила. Прореха на верхнем клапане улыбалась ей в лицо и открывала кое‑что внутри – угловатый комок инструментов и аппаратуры, неприятно давивший на кости.
Она приказала себе разжать руки. Боль ослабла.
– Кажется, я в порядке. А ты...
Он слепо смотрел на нее обожженными глазами. Только теперь Лени вспомнила, что видела, как во время падения пенсне Лабина изящно улетело к задней стене кабины. Отстегнувшись, Кларк оглянулась. Позвоночник пронзила резкая боль, словно лед треснул. Она вскрикнула.
Рука Лабина легла на плечо.
– Что?
– Похоже, позвоночник травмирован. Бывало и хуже. – Она села на место. Все равно искать прибор нет смысла: импульс поджарил его вместе с электроникой вертолета.
– Ты снова слепой, – тихо сказала она.
– Я припас еще одну пару. В защитном футляре.
Открытый рюкзак ухмыльнулся ей зубцами молнии.
Когда до Лени дошло, ее затошнило от стыда:
– О, черт, Кен, я забыла застегнуть. Я...
Он отмахнулся от извинений: