Карл не заключал с ней никакого соглашения. Она даже не сказала ему о собственном решении. И все равно Лени чувствует себя преданной.
Он нужен ей. Кларк понимает, что это значит, видит собственные следы, усеивающие дорогу впереди, но чтение знаков и смена курса – это совершенно разные вещи. Ее внутренности сворачиваются от жажды идти то ли к нему, то ли просто наружу, наверняка сказать невозможно. Но пока она на станции, а Карл в бездне, Лени может сказать, что контролирует ситуацию.
А это прогресс. Или вроде того.
Теперь, свернувшись клубочком в каюте с плотно задраенным люком, она слышит подземное бульканье воздушного шлюза и соскакивает с койки, словно ей дали команду с пульта дистанционного управления.
Шум плоти о металл, гидравлики и пневматики. Голос. Кларк спешит по коридору к выходу.
Он принес внутрь монстра. Удильщика, желеобразный мешок плоти с зубами длиной в половину предплечья Лени. Существо лежит, трепеща, на палубе, внутренности взрывом вырываются через его рот в вакууме земной атмосферы «Биб». Дюжины миниатюрных хвостов, слабо подергиваясь, проклевываются по всему его телу.
Карако и Лабин, чем‑то занятые, выглядывают из инженерного шлюза. Актон стоит рядом с добычей; его грудная клетка, все еще раздуваясь, тихо шипит.
– Как ты запихнул его в шлюз? – спрашивает Кларк.
– Правильнее будет поинтересоваться, – подходит Лабин, – зачем?
– И что это за хвосты? – любопытствует Карако.
Актон улыбается:
– Не хвосты. Самцы.
Выражение лица Лабина не меняется:
– Точно.
Кларк наклоняется вперед и теперь видит – это не просто хвосты. Некоторые из них имеют добавочные плавники на боках и спине. У других видны жабры. А у парочки даже глаза. Как будто целый косяк маленьких удильщиков вгрызается в большого, одни вошли по челюсти, а другие зарылись так, что торчит лишь хвост.
Ее поражает еще одна мысль, более отвратительная, чем предыдущая. Большой рыбе больше не нужен рот. Она поглощает маленьких всем телом, словно какой‑то гигантский деградирующий микроб.
– Групповой секс на рифте, – поясняет Актон. – Все большие, которых мы видели, это самки. А самцы – вот эти мелкие трахальщики размером с палец. Тут внизу со свиданиями туговато, поэтому они пристают к первой попавшейся женщине, которую могут найти, и вроде как сливаются с ней – их головы поглощаются, кровеносные потоки соединяются. То есть они – паразиты, уловили? Проникают в нее, а потом всю оставшуюся жизнь с нее кормятся. И их тут до хрена, но она больше парней, сильнее и могла бы съесть их заживо, если бы только…
– А он опять сидел в библиотеке, – замечает Карако.
Актон какое‑то время пристально смотрит на нее.
Потом подчеркнутым жестом тыкает пальцем в раздутый труп, лежащий на палубе.
– Вот это мы. – Потом хватает одного из самцов‑паразитов и отрывает его от тела. – А вот это все остальные. Уловили?
– А, – говорит Лабин. – Метафора. Умно.
Карл делает один‑единственный шаг к нему:
– Лабин, я ужасно от тебя устал.
– Да ну. – Тот совсем не кажется напуганным и никак не реагирует на угрозу.
Кларк трогается с места; встает не прямо между ними, а немного в стороне, образуя вершину человеческого треугольника. Она понятия не имеет, что делать, если дело дойдет до драки, и не знает, что сказать для ее предотвращения.
Неожиданно она понимает, что даже не уверена, хочется ли ей их останавливать.
– Да ладно вам, парни, – Карако прислоняется к штативу для сушки. – А вы свои проблемы как‑то по‑другому уладить не можете? Может, вытащите линейку и померяетесь членами? Ну или еще как‑то.
Все смотрят на нее с удивлением.
– Берегись, Джуди. Какая‑то ты нагловатая стала.
А теперь все дружно переводят взгляд на Кларк.
«Неужели это сказала я?»
Долго, очень долго ничего не происходит. Потом Лабин хмыкает и уходит обратно в мастерскую. Актон смотрит ему вслед и, лишившись непосредственной угрозы, возвращается в шлюз.
Мертвый удильщик дрожит на палубе, топорщась паразитами.
– Лени, он действительно какой‑то странный, – говорит Карако, когда шлюз затопляет вода. – Мне кажется, тебе лучше его отпустить.
Кларк только качает головой:
– Куда?
Ей даже удается выдавить из себя улыбку.
Она ищет Карла Актона, но каким‑то образом находит Джерри Фишера. Тот грустно смотрит на нее с другого конца длинного туннеля. Их словно разделяет целый океан. Он ничего не говорит, но Лени чувствует его печаль, разочарование. «Ты солгала мне, – говорят ощущения. – Сказала, будешь приходить, видеться со мной, и солгала. Ты совсем про меня забыла».