– Ja! Ja! Ja!
Но сестра Фелиция не захотела приниматься за перевязки сразу же… ей нужно сперва погладить свою медицинскую шапочку, немедленно!.. Харрас сказал, что он и об этом позаботился! Во-первых! Там утюг, гладильная доска, дрова для печки, и она будет совершенно одна… начальник вокзала и стрелочник уехали на Западный фронт… я замечаю, что Харрас уже смеется не так громогласно и раскатисто… его ооааха! Он не печален, но и не смеется больше… мне хочется узнать о многом… я хотел бы с ним поговорить… мы ждали его, сидя на соломе… потом легли… ждали сестру Фелицию… мне кажется…
Я еще слышал, как поезд… пф!.. пф!.. замедляет ход, потом останавливается… еще один поезд с рыбой?… Возможно ли?… А потом вооруженный отряд… топот сапог и бряцание оружия… команды такие и противоположные, хриплый голос, по-немецки… я слушаю, не открывая глаз, только представьте себе!.. Они собрались перед вокзалом?… Без сомнения… какофония звуков доносится из зала ожидания, распростертые люди… храп и бормотание, и еще стоны… среди всех этих несчастных, свалившихся от усталости, кому-то было совсем худо… это не ницшеанская система, как там, на Востоке, естественный отбор с помощью холода, но сама обстановка приводила к тому же результату… я убежден, каждые три-четыре дня их выстраивали для смотра… всех, кто валялся… тех, которые уже окоченели, следовало убрать… их ждали ямы… очень многие умирали в поездах, от кровотечений и гангрены… это понятно, когда едешь с одного фронта на другой… дни и ночи на той же гнилой соломе, без санитаров, без перевязок… мы-то там отдыхали, Ля Вига, я, Лили… не то чтобы спали, нет!.. Но расслабились… вдоволь соломы!.. О! Вовсе не беззаботно!.. Даже Бебер в своей сумке был начеку, не мурлыкал… среди этого шума не просто узнать знакомые шаги… те, что касаются вас… я различаю… это уж точно… Харрас… Крахт… их шаги вдалеке… они ищут нас!.. Да! Это они! Переступают через тела… Харрас заметил меня… освещает фонариком…
– Детуш!.. Детуш!.. Новость! Очень важная для вас!.. Для всех троих… Слушайте!.. Слушайте!..
Я выбираюсь из соломы, и Ля Вига, и Лили…
– Я позволил себе… Мадам, вы меня извините… очень важно для вас…
Мы слушаем… он громко шепчет…
– Французское правительство покинуло Виши…
– Ну и?…
– Оно эвакуируется в Зигмаринген…
Необходимо пояснение… Зигмаринген? В Германию?… Да, да!.. Конечно!.. Но это на крайнем юге!.. На швейцарской границе!..
Я вижу, как Ля Вига меняется в лице… Обычно бледный до синевы, он вдруг багровеет…
– Ах, Фердина!.. Фердина! Спасение!
Он вскрикивает…
– Подумайте о других, Ля Вига! Это еще не конец!..
– Так что, уезжаем? Когда?
– Конечно! Конечно!
Ля Вига не может усидеть на месте.
– Мы возвращаемся, решено! Во Францию!
Но поскольку я лежу, а он стоит, я его плохо вижу… в зале темно… я его слышу… Крахт и Харрас сияют… он распрямляется рывком, от радости подпрыгивает на месте… лавируя между телами… бросается вперед… назад… переступает через лежащих… он вырывается из кошмара… он уже видит себя в Швейцарии… почти дома, на Монмартре…
Я его успокаиваю.
– Ля Вига, дружище, еще не все! Послушайте доктора Харраса!.. Не кричите! Среди этих раненых полно шпиков! Они повсюду! Вы что, не знаете?…
Харрас меня прерывает… он вынимает из кармана свернутый листок.
– Вот!.. Смотрите!..
Мы изучаем… это уже не Reichsgesund…
– Приказ по армии – на Зигмаринген!.. Это более чем серьезно! Не правда ли?
Тут уж не до смеха, я полагаю… настраиваюсь по-деловому… самым тяжелым будет Берлин…